"Джон Голсуорси. Из сборника "Оборванец"" - читать интересную книгу автора

судорожно глотнула, вдруг разразилась слезами и, выскользнув из его объятий,
убежала. Он остался на месте недоумевающий, больно задетый и совершенно
сбитый с толку. Потом он немного пришел в себя и целых полчаса искал и звал
ее, пока наконец не нашел. С каменным лицом она сидела в сырой траве. Он не
произнес ни слова, а она сказала только: "Пойдем, мы опоздаем на поезд!" И
весь тот день, да и назавтра тоже - до тех пор, пока они не расстались, его
мучило чувство, что он сразу упал в ее глазах - упал с огромной высоты. Ему
это не нравилось, он был не на шутку зол. Бессмысленное жеманство, и больше
ничего - так думал он о ее поступке и по сей день. Неужели... неужели это
было что-то другое?
Он посмотрел на четыре красные ягоды и, будто они заворожили его
память, снова увидел Алисию - пять лет спустя. Он к тому времени успел
жениться и завоевать признание. Однажды вместе с женой он поехал за город в
гости к Алисии. Стояла летняя ночь, светлая и очень теплая. Пришлось долго
упрашивать ее, пока она согласилась вынести в маленькую гостиную свою
последнюю только что законченную работу. Как живо он ее видит, - вот она
устанавливает картину так, чтобы на нее падал свет, высокая, худощавая, уже
несколько угловатая, утратившая округлость линий, как это бывает иногда с
женщиной, если она не вышла замуж до тридцати лет; на милом лице
напряженное, нервное выражение, как будто ей трудно выдержать этот экзамен.
Словно защищаясь от неизбежного и сурового приговора, она едва заметно
втянула голову в плечи. Напрасный страх! Картина была прекрасна, просто
удивительна. Ночной пейзаж. Он помнит, как ревниво ныло у него сердце, когда
он рассматривал эту вещь - гораздо более сильную, чем все, что написал он
сам.
Он сказал ей об этом чистосердечно. Ее глаза засияли радостью.
- Правда, нравится? Я так старалась!
- Ну, дорогая, в тот день, когда ты ее выставишь, тебя ждет слава, -
сказал он.
Она стиснула руки и вздохнула.
- Ах, Дик!
И он почувствовал, что по-настоящему счастлив за нее. Вскоре они все
трое, раздвинув шторы, вынесли свои стулья на темную веранду. Сначала они
разговаривали, потом умолкли. Их окружала волшебная ночь, теплая и душистая,
полная очарования, манящая. Высокие яркие звезды; цветы, едва видневшиеся на
клумбах, и повисшие в глубокой, темной синеве, как будто неземные, розы
удивительной красоты. Он вспомнил, как сладко пахла жимолость, как в узкой
длинной полосе света, пробивавшейся меж штор, порхали бесчисленные мотыльки.
Алисия сидела, подавшись всем телом вперед, упершись локтями в колени,
обхватив руками голову. Быть может, они оттого и замолчали, что она сидела в
такой позе. Один раз до него долетел ее шепот:
- Красота! О боже, какая красота!
Выпала роса, становилось сыро, и жена его ушла в комнаты. Пошел и он
вслед за нею. Алисия будто ничего и не заметила. Но когда она тоже вернулась
в дом, глаза ее блестели от слез. Сдавленным голосом она сказала что-то -
кажется, что пора ложиться; они взяли свечи и поднялись к себе наверх.
Наутро он вошел в ее крохотную мастерскую, чтобы кое-что посоветовать
ей насчет той картины. Какой ужас! Всю картину перечеркивали белые полосы; а
перед полотном стояла Алисия и мазала, мазала кистью, широкими мазками,
вдоль и поперек. Услышав, что кто-то вошел, она обернулась. Два багровых