"Джон Голсуорси. Из сборника "Оборванец"" - читать интересную книгу автора

собрать, она бросилась в полицию. Там к ней отнеслись вполне дружелюбно - не
нужно унывать, все будет в порядке, пусть она не беспокоится. О, конечно,
пускай попробует сходить в министерство внутренних дел, ежели хочет, может,
там чего и выйдет. А только они так думают, что ничего из этого не выйдет!
Миссис Гергарт еле дождалась утра, лежа в своей постели с маленькой
Виолеттой и тихо всхлипывая в подушку; потом, надев свое лучшее воскресное
платье, она отправилась в Уайтхолл, в самый большой дом, порог которого ей
доводилось когда-нибудь переступать. Она прождала там два часа, скромно сидя
в уголке и испуганно глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами и
нахмурив брови. Каждые полчаса она вставала и непринужденно спрашивала
курьера: "Небось, там про меня и забыли, сэр? Может, вы справитесь?" И так
как она спрашивала об этом весело и беззлобно, курьер относился к ней
покровительственно и говорил: "Все в порядке, мамаша. Они там сейчас очень
заняты, но уж я для вас как-нибудь повлияю".
Когда наконец он действительно "повлиял" и она очутилась в присутствии
сурового джентльмена в очках, она так остро почувствовала всю необычайную
важность этого момента, что лишилась дара речи. "О, боже, - думала она, и
сердце ее трепыхалось при этом, словно у пойманной птицы, - нет, он ни за
что не поймет этого: и я ни за что не смогу убедить его!" И ей ясно предста-
вилось, как мертвое отчаяние, словно ворох мертвых, опавших листьев,
засыпает ее мужа, как недоедают ее дети, как глухая тетушка, которая теперь
совсем прикована к постели, лежит брошенная на произвол судьбы, потому что
сама она, единственная кормилица семьи, теперь завалена работой. И, с трудом
переводя дух, она сказала:
- Право же, мне очень жаль отнимать у вас время, сэр, но мужа моего
забрали и отвезли во "Дворец"; мы уже двадцать лет с ним женаты, а в Англии
он прожил двадцать пять лет; и он очень хороший человек и работник хороший;
я так думаю, они просто не знали этого; а у нас трое детей, да еще
родственница, которая не может встать с постели. Конечно же, мы понимаем,
что немцы поступают очень дурно; Гергарт и сам это всегда говорит. И он
совсем не какой-нибудь шпион; так что я думала, может, вы нам поможете, сэр,
ведь я-то сама англичанка.
Глядя куда-то поверх нее, он ответил устало:
- Гергарт... Ну ладно, я посмотрю. Нам приходится сейчас делать очень
неприятные вещи, миссис Гергарт.
И тут маленькая миссис Гергарт, у которой глаза были раскрыты теперь
так широко, что, казалось, вот-вот выскочат из орбит, потому что она ведь
была неглупа и понимала, что это конец, поспешно заговорила:
- Ну, конечно же, я понимаю, что страшный шум поднялся и газеты требуют
этого; а только у нас вот на улице против него никто ничего не скажет, сэр.
И он всегда всем помогал по хозяйству; так что я думала, для него можно бы
исключение сделать.
Она заметила, что при слове "шум" губы у джентльмена сжались плотнее и
что теперь он смотрел на нее в упор.
- Его дело, без сомнения, рассматривала комиссия; но я еще раз наведу
справки. До свидания.
Миссис Гергарт, которая не привыкла быть навязчивой, сразу встала;
слеза покатилась по ее щеке, но на смену ей тут же пришла улыбка.
- Спасибо вам, сэр; вот уж спасибо. До свидания, сэр.
И она вышла. В коридоре ей встретился курьер, и на его вопрос: "Ну как,