"Джон Голсуорси. Из сборника "Смесь"" - читать интересную книгу автора

МУЖЕСТВО

Перевод H. Шебеко

- В то время, - сказал Ферран, - я жил в бедности. И это была не та
бедность, когда обходятся без обеда, а та, когда нет ни завтрака, ни обеда,
ни ужина и человек кое-как существует, довольствуясь только хлебом и
табаком. Жил я в одной из четырехпенсовых ночлежек в районе Вестминстера,
где в комнате стоят три, пять, а то и семь коек. Если платишь исправно,
можно пользоваться отдельной койкой, если нет, в твою постель обязательно
пустят постояльца, а он, конечно, оставит по себе памятку. В этом квартале
очень мало иностранцев; живут здесь преимущественно англичане, и почти все
они пьяницы. Три четверти населения ночлежек не едят - не могут: организм их
уже не воспринимает твердой пищи. Они пьют и пьют. Это все народ, ради
которого вам не стоит раскошеливаться. Извозчики, продавцы газет или шнурков
для ботинок и так называемые "сэндвичмены" {Сэндвичмен - человек-реклама. На
спину и грудь ему вешают листы плотного картона с наклеенной на нем
рекламой. Он обязан ходить по городу 8-10 часов в день.}. Многие, очень
многие из них потеряли человеческий облик, и возрождение для них уже
невозможно. Да и может ли быть иначе? Они живут уже только для того, чтобы
наскрести себе на пропитание и удержать душу в теле; ни о чем другом они не
могут думать - нет ни времени, ни сил. Поздно ночью они возвращаются в
ночлежку, валятся и засыпают. Спят как убитые. Они почти ничего не едят:
кусочек хлеба и все! Зато они пьют!
К нам в ночлежку часто приходил один французик; лицо у него было
желтое, с мелкими морщинками у глаз, а ведь он не старый был - лет тридцати!
Но жизнь у него сложилась нелегко - в такие места от хорошей жизни никто не
попадает, особенно французы: они ведь очень неохотно покидают родину. Этот
француз приходил брить нас - по пенни с человека. Ему часто забывали
платить, так что на круг он получал пенни за три бороды. Работал он и в
других ночлежках - тем и зарабатывал себе на жизнь. Правда, у него еще была
лавчонка по соседству, но торговля шла из рук вон плохо. Как этот человек
работал! Он ходил еще и в тюрьму брить арестантов, хотя это была работа
невыгодная: платили там по одному пенни за десять человек. Шевеля усталыми
пальцами, похожими на желтые палочки, он часто говорил мне: "Эх, работаю,
как вол. Зарабатываю один пенни, а трачу четыре. А как же быть, друг мой?
Надо как-нибудь питаться, чтобы иметь силы брить десять человек за один
пенни". Он мне напоминал муравья, который кружит и кружит около своего
муравейника и все только для того, чтобы прожить. Он мечтал накопить столько
денег, чтобы можно было вернуться во Францию. Мы понравились друг другу. В
нашем крольчатнике он был единственным человеком, у которого имелись свои
мысли и идеи, если не считать одного "сэндвичмена", бывшего актера и
человека очень умного - когда ему случалось быть трезвым. Французик очень
любил развлечения, увлекался мюзик-холлом, посещал его не реже двух раз в
год и постоянно болтал о нем. Правда, о некоторых прелестях мюзик-холла он
имел весьма смутное представление - на это у него не было денег, - но
восторгался им чистосердечно. Меня он всегда брил последним и делал это
очень медленно.
- Для меня брить вас - отдых, - говаривал он.
А для меня это было развлечением, потому что к тому времени я приобрел