"Джон Голсуорси. Из сборника "Смесь"" - читать интересную книгу автора

своей изголодавшейся души это видение - девушку с полными изумления глазами
и с цветами в руке. Это был величайший триумф человеческого духа, величайшее
свидетельство всемогущей силы искусства, какое мне когда-либо доводилось
видеть.
Наш друг коротко засмеялся:
- Но ведь вот какое толстокожее животное человек: даже тогда я не мог
вполне почувствовать, что за смертельная мука - жизнь этого узника. Правда,
потом я это понял. Я случайно увидел его глаза в ту минуту, когда он пытался
ответить на вопрос начальника, как он себя чувствует. До смертного часа мне
их не забыть. Это была настоящая трагедия. Целая вечность одиночества и
безмолвия, которую он пережил здесь, смотрела из этих глаз; целая вечность,
которую ему еще предстоит пережить, пока его не похоронят там, на тюремном
кладбище. Такие жалкие, такие несчастные глаза были у него, каких на воле не
увидишь у всех людей, вместе взятых. Я не мог вынести этого зрелища и
поспешил выйти из камеры. В те минуты я раз и навсегда понял, почему
страдание священно. Говорят, русские понимают это, хоть некоторые и считают,
что они ведут себя порой, как дикари. Я почувствовал, что все мы должны
склонить перед ним головы; что я, свободный, добропорядочный человек,
выгляжу шарлатаном и грешником рядом с этим живым распятием. Какое бы
преступление он ни совершил - не все ли мне равно, какое, - перед ним, этим
бедным, потерянным существом, согрешили так страшно, что я - лишь прах у
него под ногами. Подумаю о нем - он ведь и сейчас, наверное, там, - и во мне
поднимается злоба на мне подобных, и я чувствую щемящую боль всех, кто сидит
в клетке, - всех на свете.
Он отвернулся и с минуту молчал.
- Я вспоминаю, - проговорил он наконец, - как на обратном пути мы
проезжали по городскому парку. Вот уж где вдоволь было приволья и света.
Каких только там не росло деревьев - липы, буки, дубы, платаны, тополя,
березы, яблони в цвету - и каждое благоухало по-своему, каждая веточка,
каждый листок так и светились счастьем. Парк был полон птиц. Птицы, эти
пернатые символы свободы, порхали себе на солнышке, распевая на все голоса.
Да, это было сказочное местечко. Прекрасно помню, как я подумал, что среди
бесконечно разнообразных созданий Природы лишь человек да паук терзают свою
жертву так медленно, потихоньку высасывая из живого существа самую жизнь. Но
холодно и невозмутимо подвергать такой пытке своих собратьев - на это
способен только человек. Это, насколько мне известно, один из фактов
естественной истории. Могу вас уверить, что увидев - как видел я в глазах
того заключенного - и поняв раз навсегда, что это за немыслимый кошмар, вы
уже никогда не сможете по-прежнему относиться к людям. В тот вечер я сидел у
окна в кафе, слушал музыку, болтовню, смех, смотрел, как проходят по улице
приказчики, солдаты, торговцы, чиновники, священники, нищие, знатные
господа, проститутки. Из окон струился свет, едва заметно трепетали листья
на фоне изумительного темно-синего неба. Ничего этого я не видел и не
слышал. Я видел только мучнисто-белое лицо того бедняги, его глаза, пыльные,
дрожащие руки, картину, написанную им там, в этом аду. С тех пор я вижу ее
каждый раз, стоит мне только увидеть одинокую живую тварь в клетке.
Наш друг замолчал и очень скоро, сославшись на какой-то предлог, встал
и ушел.