"Джон Голсуорси. Последняя глава (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

Венчание Клер Черрел на Ганновер-сквер было "великосветским", и отчет о
нем вместе со списком гостей должен был занять целую четверть колонки
петитом. А газетам, как заметила Динни, только этого и надо.
Клер и ее родители с вечера прибыли из Кондафорда на Маунт-стрит.
Провозившись с младшей сестрой все утро и пытаясь скрыть волнение шуткой,
Динни приехала с матерью в церковь незадолго до невесты. Она задержалась у
дверей бокового придела, здороваясь со старым слугой, и сразу же заметила
Уилфрида. Он стоял у входа, откуда должна была появиться невеста, и смотрел
на Динни. Она мельком улыбнулась ему и прошла вперед к матери, на переднюю
скамью слева. Майкл прошептал, когда она шла мимо:
- А народу-то сколько набралось!
И правда: Клер знали многие и она людям нравилась, Джерри Корвена знало
еще больше народу, хотя нравился он меньше. Динни рассматривала "зрителей" -
трудно было назвать присутствующих на венчании "паствой". Какие разные лица,
у каждого свой характер, - не подстрижешь под одну гребенку. Видно, у всех
этих людей свои убеждения, свой взгляд на жизнь. Мужчин не отнесешь к
какому-нибудь определенному типу, в них нет того унылого однообразия, какое
отличает, например, кастовое немецкое офицерство. Рядом с ней и ее матерью
на передней скамье сидели Хьюберт и Джин, дядя Лоренс и тетя Эм; за ними -
Адриан с Дианой, миссис Хилери и леди Элисон. На два или три ряда дальше
Динни заметила Джека Маскема - высокого, элегантного и немножко скучающего.
Он кивнул ей, и Динни подумала: "Странно, как это он меня запомнил?"
Через проход сидели гости Корвена - такое же разнообразие характеров и
лиц. За исключением Джека Маскема, жениха и его шафера, никто из мужчин не
выглядел хорошо одетым или специально принарядившимся. Но по их лицам сразу
скажешь, что все они твердо знают, во что верят и чего хотят. Ни одно из них
не похоже на лицо Уилфрида, - полное душевного разлада и внутренней борьбы,
лицо мечтателя, страдальца, творца. "Я, кажется, брежу", - подумала Дании.
Она взглянула на Адриана, сидевшего сразу за ней. Он тихонько улыбался в
свою козлиную бородку, еще больше удлинявшую его худую, загорелую
физиономию. "Какое у него милое лицо, - думала она, - и ни капли тщеславия,
- а ведь оно всегда бывает у мужчин, которые отпускают такие бородки. Нет,
он самый лучший человек на свете!" Она шепнула ему:
- Сегодня здесь собралась завидная коллекция ископаемых!
- Отдай мне свой скелетик, Динни!
- Нет уж! Меня сожгут и развеют прах по ветру. Т-с-с!
Появился хор, а за ним священники. Джерри Корвен обернулся. Ох уж эти
губы, и улыбается из-под тонких усиков, как кот, черты лица словно вырезаны
из дуба, и какой дерзкий, пронзительный взгляд! Динни вдруг подумала с
испугом: "Как Клер могла? Но мне, наверно, сейчас противно всякое лицо,
кроме того, единственного. Я, видно, совсем свихнулась". Но вот по проходу,
покачиваясь и опираясь на руку отца, проплыла Клер. "Вот красотка! Дай бог
ей счастья!" У Динни от волнения сдавило горло, и она схватила за руку мать.
Бедная мама! Как она побледнела! Ей-богу же, вся эта комедия - ужасная
ерунда! Зачем разводить такую длинную церемонию? Сколько волнений! Слава
богу, папин старый фрак выглядит совсем прилично, - она вывела пятна
нашатырем; он стоит вытянувшись, совсем как на параде. Если у дяди Хилери не
в порядке пуговицы, папа непременно это заметит. Но, кажется, на облачении
не бывает пуговиц. Динни ужасно захотелось очутиться рядом с Уилфридом. Он,
наверно, думает о чем-то своем, хорошем, и они улыбнутся друг другу тайком.