"Джон Голсуорси. Сильнее смерти" - читать интересную книгу автора

некрасивой угловатости - она росла, как цветок, ровно, постепенно. Часто
Уинтон, глядя на нее, чувствовал что-то вроде опьянения: поворот головы,
"летящий" взгляд удивительно ясных, безупречного разреза карих глаз,
стройная шея, форма рук и ног - все это представало перед ним как
мучительное напоминание о той, которую он так любил. И все-таки при всем
сходстве с матерью они во многом были непохожи и по внешности и по
характеру. У Джип была более совершенная, точеная фигура, больше
утонченности в характере, чуть больше естественности в осанке и природного
изящества: в настроениях у нее было больше оттенков, но в мыслях больше
ясности, и, наконец, при всей ее свежести и неиспорченности в ней
чувствовался какой-то оттенок скептицизма, что уж вовсе несвойственно было
ее матери.
Она была изящного сложения, но не хрупкой; выезжая на охоту, она могла
провести в седле весь день и возвращалась такой усталой, что ложилась на
тигровую шкуру у камина, лишь бы не подниматься к себе наверх. Жизнь в
Милденхэме была уединенной, если не считать визитов охотников, приятелей
Уинтона, но и тех у него было немного: его изысканность не очень-то мирилась
с этими грубоватыми сельскими джентльменами, а ледяная учтивость отпугивала
местных дам.
Как и предвидела Бетти, языки все-таки развязались, эти языки сельских
обывателей, падких на все пикантное в скучном однообразии своего вялого
существования. И хотя ни одна сплетня не доносилась до ушей Уинтона, среди
гостей Милденхэма никогда не бывало ни одной женщины. Если не считать
случайных знакомств возле церкви, на охоте, на местных скачках, Джип росла,
почти не сталкиваясь ни с кем из представительниц своего пола, и это
усугубляло ее замкнутость, ее девическое неведение, смутное и безотчетное
презрение к мужчинам, - хотя они были у нее на побегушках; они радовались,
когда она улыбалась, и огорчались, как только она хмурила брови. Она часто
втайне тосковала по подругам, которые неизменно обожали ее, но дружба всегда
оказывалась кратковременной и оставляла ее неудовлетворенной. Уинтон не
способен был уделять много внимания ее нравственному и духовному развитию.
Для него это был предмет, не заслуживающий долгих разговоров. Общепринятые
правила, такие, как посещение церкви, должны были соблюдаться; умению
держать себя она должна была учиться, насколько возможно, у него; а об
остальном пусть позаботится сама природа! В этом его взгляде на воспитание
было, пожалуй, немало практического здравого смысла. Джип жадно
набрасывалась на книги, но плохо помнила прочитанное; и хотя она вскоре
разделалась со всеми книгами тощей библиотеки Уинтона, в которую входили
Байрон, Уайт-Мелвиль и гумбольдтовский "Космос", они не оставили серьезного
следа в ее сознании. Попытки ее маленькой гувернантки пробудить в ней
интерес к религии дали довольно скудные результаты; а в знаках внимания,
которые ей оказывал местный викарий, Джип со свойственным ей скептицизмом
увидела некий специфический интерес, который подозревала у всех мужчин: она
чувствовала, что священнику доставляет удовольствие говорить ей "моя милая"
и гладить по плечу и что в этом он видит некую награду за свою пастырскую
старательность.
Укрытая от людей в этом небольшом, старом, мрачном отцовском поместье,
где одни только конюшни были вполне современными, в трех часах езды от
Лондона и тридцати милях от морского берега, она была отдалена от всего, что
помогает воспитанию современной молодой девушки. Раза два в год Уинтон брал