"Джон Голсуорси. Сильнее смерти" - читать интересную книгу автора

Она никогда не курила на людях, но отказаться не могла - это выглядело бы
жеманно, "по-девичьи". Надо вести себя так, как принято в его кругу. Она
отодвинула портьеру, и они стали рядом у окна. В свете ярких звезд море
казалось совсем синим, из-за раскидистой сосны, возвышающейся на мысу,
выглядывала луна. Хотя ростом Джип была пяти с половиной футов, она едва
доставала ему до подбородка. Он вздохнул и сказал:
- Чудесная ночь, моя Джип!
Вдруг ее обожгла мысль, что она совсем его не знает, а ведь он ее муж!
"Муж"... Странное слово, некрасивое! Она почувствовала себя ребенком,
открывающим дверь в темную комнату, и, схватив его за руку, прошептала:
- Смотри! Вон парусная лодка! Зачем она в море ночью?
Наверху, в их гостиной, стоял рояль, но он оказался негодным. Завтра
они попросят поставить другой. Завтра! В камине пылал жаркий огонь. Фьорсен
взял скрипку и сбросил пиджак. Рукав рубашки был порван. "Я починю!" -
подумала она с каким-то торжеством. Вот уже есть для нее дело. В комнате
стояли лилии, от них исходил сильный пряный аромат. Он играл почти целый
час, и Джип в своем кремовом платье слушала, откинувшись в кресле. Она
устала, но спать не хотелось. Хорошо бы уснуть! В уголках ее рта
обозначились маленькие печальные складки; глаза углубились и потемнели, она
теперь напоминала обиженного ребенка. Фьорсен не отрывал глаз от ее лица.
Наконец он положил скрипку.
- Тебе пора лечь, Джип. Ты устала.
Она послушно поднялась и пошла в спальню. Отчаянно спеша, все время
ощущая какие-то болезненные уколы в сердце, она разделась возле самого
камина и легла в постель. В своей тонкой батистовой рубашке, на холодных
простынях, она не могла согреться и лежала, уставившись на полыхающий огонь
камина. Она ни о чем не думала, просто тихо лежала. Скрипнула дверь. Она
закрыла глаза. Да есть ли у нее сердце? Казалось, оно перестало биться. Она
не открывала глаз до тех пор, пока могла. В отсветах камина она увидела, что
он стоит на коленях возле кровати... Джип ясно разглядела его лицо. Оно
похоже было... похоже... где она видела это лицо? Ах, да! На картине - лицо
дикаря, припавшего к ногам Ифигении, смиренное, голодное, отрешенное,
застывшее в одном немом созерцании. Она коротко, глухо вздохнула и протянула
ему руку.

ГЛАВА II

Джип была слишком горда, чтобы дарить себя наполовину. И в эти первые
дни она отдавала Фьорсену все - все, кроме сердца. Ей искренне хотелось
отдать и сердце, но сердцу не прикажешь. Если бы Фьорсен мог преодолевать в
себе дикаря, доведенного до неистовства силой ее красоты, ее сердце, быть
может, и потянулось бы к нему вместе с губами. Он понимал, что оно не
принадлежит ему, и, в необузданности своей натуры и мужского сластолюбия,
избрал ложный путь - пытался пробудить в ней чувственность, а не чувство.
И все же она не была несчастлива, если не считать тех минут, когда все
ее существо охватывала какая-то растерянность, словно она старалась поймать
что-то, постоянно ускользающее. Когда он играл и лицо его озарялось светом
одухотворенности, она говорила себе: "Вот оно, вот оно, теперь-то, уж он
станет мне ближе!" Но одухотворенность мало-помалу исчезала; и она не знала,
как удержать ее; когда же она пропадала совеем, пропадало и ее чувство.