"Джон Голсуорси. Братство" - читать интересную книгу автора

(франц.).} Карфэкс, жены Сильвануса Стоуна". Для посвященных эти два слова
"nee Карфэкс" таили в себе особый смысл. Они не только говорили все самое
главное о матери Сесилии и Бианки, но каким-то особым, трудноуловимым
образом также и все самое главное о них обеих, включая ускользающий,
обороняющийся взгляд их ясных глаз: хотя в семье о них говорили как о
"глазах Карфэксов", в действительности они были унаследованы ими отнюдь не
от старого судьи Карфэкса. Такие глаза были у его жены, и они постоянно
вызывали у него, человека твердого характера, чувство досады. Он всегда
знал, чего добивается, и не забывал дать почувствовать это окружающим; жене
он частенько напоминал, что она женщина непрактичная и сама не знает, чего
хочет; все доходы, получаемые им на службе закону, судья сберегал для своего
потомства. Если бы он дожил до того времени, в которое жили его внучки, он
был бы неприятно поражен. Как очень многим способным людям его поколения,
ему, человеку, в житейских делах дальновидному, и в голову не приходило, что
у потомков таких вот людей, как он, скопивших богатства для детей своих
детей, могут развиться совершенно новые качества: склонность медлить, без
конца взвешивать "за" и "против", очень долго глядеть вперед и не
становиться одной ногой на землю, прежде чем шагнуть другой. - Он никак не
мог предвидеть, что топтание на месте станет искусством, что, прежде чем
отважиться на какой-нибудь поступок, люди захотят полной гарантии его
необходимости и что они будут считать совершенно немыслимым и даже глупым
делать то, что могло бы полностью разрешить тот или иной вопрос. Будучи всю
свою жизнь человеком действия, он не сумел предугадать, что у людей появится
новый инстинкт: действовать - значит как-то связывать себя; если даже то,
что ты имеешь, и не совсем то, чего бы ты хотел, - то, чего у тебя нет,
будет столь же скверно (если оно тебе достанется). Он не знал, что такое
неверие в себя, его поколению это было несвойственно, и, обладая лишь очень
слабым воображением", не подозревал, что, готовя своим потомкам возможность
обеспеченного досуга, он вместе с тем подготавливает основу для развития в
них этих новых качеств.
Из всех, кто в тот вечер находился в студии его внучки, мистер Пэрси,
эта приблудная овца, был, пожалуй, единственным, чьи суждения он счел бы
здравыми. Никто не накапливал состояния для мистера Пэрси, он сам с двадцати
лет наживал деньги.
Как знать, быть может, именно то обстоятельство, что он был здесь не
совсем у места, и заставило этого гостя Бианки задержаться в студии, когда
другие уже разошлись, а возможно, он просто думал, что чем больше будет
вращаться в артистическом обществе, тем больше приобретет лоска. Вероятнее
всего, причиной было это последнее соображение, ибо обладание картиной
Гарпиньи, и довольно хорошей, которую он купил совершенно случайно и
подлинную ценность которой так же случайно узнал, стало в жизни мистера
Пэрси фактом, поставившим его в особое положение среди всех его друзей. Тех
больше привлекали корректные пейзажи членов Королевской академии и портреты
юных леди в костюмах восемнадцатого века - в пышном цветнике или верхом на
лошади. Младший компаньон в одном довольно солидном банковском предприятии,
он жил в Уимблдоне, откуда ежедневно приезжал в собственном автомобиле.
Именно этому он и был обязан своим знакомством с семьей Даллисонов. Однажды,
велев своему шоферу подождать у западных ворот Кенсингтонского сада, он шел
по Роттен-Роу, как часто делал, возвращаясь домой, чтобы лишний раз
встретиться с кем-нибудь из знакомых. В тот день прогулка оказалась почти