"Игорь Михайлович Голосовский. Алый камень " - читать интересную книгу автора

обеих комнатах и в прихожей горел свет, и Егорышеву на мгновенье показалось,
что его, осторожно взяв пинцетом, поместили под микроскоп и рассматривают
огромными холодными глазами... Надев кепку, он погасил свет и вышел.
Он сообразил, что Наташа вряд ли вернется до утра, она опоздает на
последнюю электричку и вынуждена будет остаться у Долгова, и решил съездить
к матери. Теперь у него появилась какая-то цель и можно было ни о чем не
думать...
Мать Егорышева Анастасия Ивановна жила в маленьком деревянном домике в
поселке Новогиреево. Сейчас этот район стал Москвой, там строят многоэтажные
дома и прокладывают линию метро, а двадцать лет назад, когда Егорышевы
переселились в Подмосковье из Сибири, Новогиреево было тихой деревенькой,
утопающей в зелени.
Отец до войны работал директором леспромхоза. Он женился на девушке,
приехавшей в леспромхоз из глухой таежной деревни, и в тысяча девятьсот
тридцать втором году у них родился сын. Детство Егорышева прошло среди
вековых, в два обхвата, сосен, среди грубоватых людей, пропахших спиртом и
махоркой, под неласковым небом, с которого летом нестерпимо палило солнце, а
зимой, не переставая, сыпался снег... Мать брала Егорышева с собой на
делянку, и скрежет трелевочных тракторов заменял ему колыбельную песню... В
пять лет от роду он уже понимал, что такое простой, план, кубометр. Он
смотрел, как вгрызается в ствол механическая пила, и отворачивался, когда
стройная красавица сосна с жалобным гулом обрушивалась на землю. Он жалел
деревья. Их становилось все меньше и меньше. Расширялись просеки, выгорала
под солнцем лишенная тени трава, а тракторы все дальше углублялись в лес.
Отец часто ругался с инспектором из лесничества. Для отца деревья были
не лесом, а только кубометрами-, инспектор же защищал лес, и Егорышев всей
душой был на стороне инспектора.
Перед войной отца перевели в Москву, в Наркомат лесной и бумажной
промышленности, предложили отдельную квартиру в центре города, но он
попросил отвести ему участок в Подмосковье и построил маленький домик, а на
участке посадил несколько елочек.
Во время войны отец ушел на фронт и погиб, а Егорышев вырос и, ухаживая
за отцовскими елочками, понял, что можно любить лес, даже вырубая его, и не
нужно жалеть старые деревья, когда они уступают молодым место под солнцем, -
такова жизнь...
Егорышев вышел из пустого автобуса на площади, где земля была
разворошена бульдозером, и даже в этот ночной, поздний час грохотали
подъемные краны. Строительный участок был залит сиреневым светом
прожекторов. Свернув в переулок, Егорышев сразу очутился за городом. Из-за
низеньких заборов к нему тянулись бледные вишни, и под ногами уютно,
по-домашнему заскрипел деревянный тротуар.
В домике матери еще горел свет. Егорышев порадовался, что не придется
никого будить, толкнул калитку и вдруг сообразил, что его поздний визит
испугает и растревожит маму и она потом не уснет до утра. Увидев Егорышева,
она сразу поймет, что с ним приключилось какое-то горе, и он не сможет
успокоить ее, потому что нельзя обмануть мать, если ее сыну плохо...
Егорышев понял, что не должен входить сейчас в этот дом, и тихонько
прикрыл калитку. Стало свежо. Он поднял воротник плаща и зашагал в сторону
от площади и от подъемных кранов - туда, где кончался город и улица
упиралась в черный пустырь, заваленный хламом.