"Эбрахим Голестан. Тайна сокровищ Заколдованного ущелья" - читать интересную книгу автора

Жена в пристройке около хауза начищала до дыр посуду, его сынишка,
Ахмад-Али, крутился возле матери.
- Смотри-ка, Али-джан, твой папка пришел, - сказала женщина.
Человек вошел во двор и опять завопил, преисполнившись новой силой:
- Эй, Нане-Али!
Он прищелкнул пальцами, заплясал, пиная и раскидывая по сторонам
недомытую медную посуду, подхватил жену, закружил, затормошил, оторвал от
земли, вовлекая ее в свой танец и на ходу складывая какие-то коротенькие
бессвязные слова в неуклюжую песню. Жена опешила, ребенок залился смехом.
Человек сразу умолк. На лице жены отразились непонимание и растерянность, и
тогда ему внезапно пришла в голову шальная мысль: он задумал скрыть свою
находку. Посмотрев на женщину долгим взглядом, он отрывисто бросил:
- Нож!
Женщина вздрогнула. А он, приплясывая, что-то напевая и выкрикивая:
"Нож, нож!", пустился к дому. По щербатым ступенькам взбежал на эйван, с
треском распахнул дверь, ворвался в комнату, все так же распевая во весь
голос песню, состоявшую из одного-единственного слова "нож".
Женщина совсем перепугалась. Многократно повторенное, словно
заклинание, слово произвело магическое действие. Изумление, вызванное этими
плясками, витийством, сменилось страхом: ей мерещилось нападение,
кровопролитие... Человек уже выскочил из дома с ножом в руке, женщина
попятилась, он, как бы играя, подходил все ближе, ближе. Женщина все не
могла разобрать, шутит он или угрожает, но отступала перед приближающимся
ножом. Муж подскочил, схватил ее за тонкую руку, рывком стащил со ступенек,
поволок за собой, вылетел со двора и помчался к тому месту, где вол поедал
свой последний ужин. Тут он выпустил руку жены так внезапно, что та упала.
Когда она увидела, что муж бросился к волу и заставляет его лечь, она все
поняла, завопила и кинулась прочь.
Женщина бежала, громко крича, взывая о помощи. Она обращалась к садам и
дворам, к запертым и полуприкрытым дверям, к пруду и арыку, к тетушке
Масуме, замачивавшей белье, к Сейиду, совершавшему ритуальное омовение, к
деревенскому шейху, который в тишине собственного дома, один на один с
бледным осенним солнцем, старался по всем правилам произнести трудные
арабские слова вечерней молитвы, к пастуху, что гнал по домам деревенское
стадо и на мольбы женщины буркнул лишь: "А мне что за дело!", к старосте,
который, восседая на эйване во всей полноте веса, отпущенного ему природой и
обществом, уплетал гранат. Женщина запричитала:
- Почтенный староста, ради Господа, помогите, Баба-Али * с ума сошел!
______________
* Баба-Али - букв, "отец Али".

- С ума сошел? - переспросил староста, продолжая есть. - Да он отродясь
был сумасшедшим.
- Богом тебя прошу, - закричала женщина, - помоги! Спятил он! Бегает с
ножом, вола хочет зарезать...
- Зарезать? Это он напрасно, - чавкая, пробормотал староста.
Но женщина так упрашивала и умоляла, что пересилила желание старосты
полакомиться фруктами, и он при сомнительной поддержке шатких перил эйвана
кое-как оторвал свою внушительную массу от пола и, ворча, сколь