"Эбрахим Голестан. Падение" - читать интересную книгу автора

наполнявший ликованием его одиночество над безлюдьем городских крыш,
постепенно затихал, сменяясь гнетущей тишиною. Потоки воды в желобах
иссякли, легкие облака, отдав свою влагу, рассеивались в ночном небе, и
где-то за горизонтом перекатывались далекие раскаты грома.
Промокший и одинокий, он слушал - хоть и не хотелось ему этого
слышать, - как взрывы его хохота, словно отразившись от небосвода,
возвращаются назад. Нет, это не он смеялся только что на высокой крыше,
победно и одиноко возвышающийся над всеми, гордый своей единственностью. Да,
одиночество его длилось, но это было одиночество покинутого, и не над кем
ему было возвышаться: все это время люди спокойно отдыхали в своих жилищах,
укрывшись от дождя и грома; а теперь, когда воздух омылся от зноя и пыли и
звезды засияли в просветах облаков, крыша снова принадлежала им. А раскаты
его хохота, дробясь, бились о небосвод и возвращались и, снова отражаясь от
небосвода, уходили все дальше, дальше, но все равно были слышны, хоть ему
так не хотелось слышать их! Он двинулся вниз. К ногам его словно привесили
гири, а на плечи лег тяжелый груз. Он спускался очень медленно - не потому,
что уходил против воли, а потому - по крайней мере так казалось ему
самому, - что он хотел донести в целости, не уронить свою ношу.
В комнате, осветившейся сперва огоньком спички, а потом - дрожащим
светом фитиля, взгляду не на чем было остановиться, кроме белизны голубя; а
голубь все метался по клетке, словно нарочно, чтобы пустота комнаты стала
еще заметнее. Он сел. Боль, начавшись где-то внутри, разошлась по всему
телу, а потом собралась под сердцем и стала давить на него. Его тело, его
сердце испытывали боль, а душа его в это время словно созерцала некий поток,
что прокатывался над ним, над всем его существом, накрывал его и походя
оставлял за собой осадок, который с каждым мигом поднимался все выше, отчего
темнота усиливалась, хотя сам этот осадок становился все виднее. За стеной
послышались шаги - должно быть, кто-то из соседей возвращался на крышу после
дождя; в комнате слышалось непрестанное метание голубя в запертой клетке; и
что-то он видел - но потом открыл глаза и понял, что видел сон, и уже не мог
вспомнить, что это было. А сейчас он видел только комнату, тонувшую в
дрожащем свете лампы.

7

При мягком, не отбрасывающем теней свете утра в голове у него
прояснилось, дурман, навеянный дрожанием желтого огонька, рассеялся; теперь
его тревожило, слышали ли соседи его рычащий смех? Он боялся представить
себе, как они станут смотреть на него; уже теперь он заранее боялся их
взглядов, хотя пока еще они только видели сны и уж во всяком случае были
отделены от него стенами. Он ушел из дому раньше обычного.
Никак не получалось распутать клубок обрывистых беспорядочных мыслей;
все у него в голове так перемешалось и переплелось, что он уже не в силах
был ни в чем разобраться, а только чувствовал, как все это давит на него. В
таком полубреду он долго брел по улицам и пришел на работу с опозданием. Не
слушая воркотню мастера, он начал работать. Водил кистью по лепным
украшениям на печной стенке, а в голове у него все шло кругом и мысли
продолжали свое одуряющее вращение по спирали, они скользили вниз по
сужающимся виткам, пока не попадали в какую-то яму в центре, и там
оставались. Он пытался понять, что происходит, но все эти подобия мыслей,