"Эбрахим Голестан. Калека " - читать интересную книгу автора

швырялись камнями. Потом они вдруг перестали за ними ходить, потом снова
появились, потом опять пропали. Так оно и шло, и он никогда не знал, как
будет завтра... Вот они приходили домой. Если было жарко, он выносил
Манучехра к бассейну, и они опускали головы в воду и открывали глаза прямо в
воде, зеленоватой и прохладной. Потом он брал Манучехра на улицу или гулять
на окраину города, где кончалась улица и начинались засеянные поля. Они
усаживались на берегу широкого арыка. Вода неторопливо текла, зеленые
водоросли, росшие между круглыми камушками на дне арыка, покачивались и
колыхались течением. Он укладывал поперек арыка несколько камней, вода
поднималась, чтобы перелиться через них, и он опускал туда виноград,
купленный по дороге у разносчика. Виноград становился прохладным, они вместе
съедали его и потом возвращались домой. За ужином он сидел у Манучехра на
постели и разговаривал с ним. Они смотрели в летнее небо, усыпанное звездами
или покрытое облаками. (А однажды в день сизде-ба-дар *** все родственники в
нескольких дрожках приехали к подножию горы и оттуда двинулись пешком по
берегу горного ручья, поросшего зеленой мятой, прошли мимо виноградников,
утыканных короткими темными жердями, и, наконец, добрались до мельницы.
Вокруг мельницы был сад, и тени высоких ореховых деревьев ложились на крышу
мельницы. Они уселись на крыше и разложили спои припасы. Дети сначала играли
внизу у мельничной стены, а он был с Манучехром. Потом малыши и мальчики
постарше подвернули штаны и стали прыгать в бурном ручье, сбегавшем по
широкому каменному руслу со склона горы, а он все так же сидел с Манучехром.
Потом дети стали подниматься по склону горы. Он сидел под деревом и сквозь
развилку ветвей видел ребят, которые ушли так далеко в гору, что стали
совсем маленькими. Манучехр тоже смотрел на них, а они махали с высоты
платками. Манучехр улыбался. Потом спросил у него: "А как там, на горе?", и,
еще не успев ответить, он услышал: "Ты там был?") Глядя в небо, Манучехр
иногда говорил: "А ведь можно дотуда достать". Он отвечал: "Наверно".
Манучехр говорил: "До звезд не достанешь, а вот до облаков можно". И он
отвечал: "Наверно". И так, пока Манучехр не засыпал... А когда было холодно,
он сидел с Манучехром и разговаривал с ним - тот писал свои упражнения, -
потом просушивал написанное над горлышком лампы. Иногда жар, шедший из
горлышка, оставлял на листах коричневые кружки, а иногда бумага совсем
пережигалась и становилась ломкой (а как-то вечером Манучехр попросил, чтобы
он встал, выпрямил левую ногу и согнул правую, а руками как будто натягивал
лук. Он спросил - зачем? Манучехр сначала не ответил, а потом рассказал, что
учитель велел им выучить наизусть стихотворение, и, когда отвечаешь, надо
делать так, как говорится в стихотворении. И все так делали. Все. Но он
понимал, что все - это все, кроме Манучехра, хотя и было сказано "все"). А
зимой, когда Манучехр писал свои уроки у горящего огня, он водил кончиками
щипцов по серым стенкам очага - рисовал на них лесенки, а потом все
смазывал. Рисунки так легко прочерчивались на мягкой серой поверхности и так
легко стирались...
______________
* Намаз - мусульманская молитва, совершаемая пять раз в день.
** Айван (эйван) - открытая терраса.
*** Сизде-ба-дар - тринадцатый день празднования иранского нового
года; этот день принято проводить за городом.

На сплетениях темных вытертых нитей паласа возникали все новые