"Эбрахим Голестан. Калека " - читать интересную книгу автора

затхлостью, и вошли в помещение с каменным полом и со сводчатым потолком,
подпиравшимся колоннами. Было жарко и душно, и плохо пахло. Там были голые
женщины, и он тоже был голый. Мать повела его наверх по скользким каменным
ступеням и окунула в бассейн с горячей водой. И сама тоже вошла туда.
Сначала он взвизгнул, но потом притерпелся к горячей воде, хоть она и
обжигала тело. Потом они вышли из воды и сели под одной из каменных колонн.
Он увидел, что по колоннам ползают, шевеля усами, рыжие сверчки. Наверху,
ближе к сводам потолка, сверчки растворялись в темноте. Становилось все
темнее. Все уже разошлись, а потом открылась дверь и вошла какая-то женщина.
Слабый огонек коптящей лампы прыгал в ее руке, освещая колеблющимся светом
морщинистое лицо и отвислые груди, бросал тусклый отблеск на влажные камни.
Сверчки свистели. Снова тяжелая обжигающая волна обдала его голову и плечи.
Он вскрикнул. Потом мать увела его и посадила на длинную каменную скамью,
застланную куском красной ткани. Мать развязала узелок, достала одежду,
которой он раньше не видел, и надела на него. Одежда была ему тесна, но он
все равно обрадовался. Над ступеньками раскачивалась и коптила лампа. От ее
света дрожали в темноте скользкие ребра каменных ступеней. Они вышли на
улицу. И снова пришли в тот дом.
Ханум сказала: "Хасан!" А он не понял, что это она его зовет, не
понимал, чего от него хотят. А мать подбежала и стукнула его - что, мол, не
отвечаешь? - а он заплакал, потому что боялся ханум. Ханум спустилась до
середины лестницы. Свет лампы, которую она держала в руке, высвечивал ее
лицо на фоне оштукатуренной стены. "Если он все так и будет реветь, ничего
не выйдет", - сказала она. Мать снова ударила его. "Не бей его", - сказала
ханум, и мать его больше не била. Потом ханум сказала: "Ну что не
отвечаешь?" И еще спросила: "Одежда подошла?" А он не понял. Ханум сказала:
"Возьми его в дом, простынет", а потом: "Иди наверх, к Манучу". А он не
понял - кто это, что это такое - Мануч? Ханум сказала матери: "Сведи его
наверх". Мать сказала: "Идем" - и сама пошла, тут же воротилась, посмотрела
на него сердито, схватила за руку и потащила за собой, сначала быстро, а
потом потише. Они остановились в дверях. Мать велела: "Скажи "салам", и он
повторил: "Салам". Ханум сказала: "Заходи", и мать втолкнула его внутрь. В
комнате на меховом коврике сидел, сгорбившись, мужчина, одетый в абу *, и
курил кальян, а около стены сидел мальчик. Он видел, как кольца дыма лениво
поднимались и повисали у мужчины над головой. Ханум сказала: "Оставь Хасана
тут и ступай мыть посуду". Он остался на месте, а потом услышал, как дверь у
него за спиной закрылась, и понял, что матери уже нет в комнате.
______________
* Аба - мужская верхняя шерстяная одежда без рукавов, типа накидки.


А сейчас он понимал, что у него есть только эта ночь. Он смотрел, как
колеблется и коптит желтый язычок пламени, и думал о том, что завтра
придется уйти. Иначе нельзя. Он знал, что тот, другой, остался по ту
сторону, а он, сам он, - по эту, что расстояние все увеличивается, он,
бывший до сих пор частью другого, теперь уже принадлежит только себе, он
изменился, он уже не тот, что вчера, - он теперь нечто ненужное,
отвергнутое, одинокое... Его душевное смятение становилось непереносимым. Он
вскочил с места, подошел к окну и прижался лицом к стеклу. В спальне ханум и
аги * горел свет. Снова заколотилось сердце. Он вернулся обратно и сел,