"Уильям Голдинг. Хапуга Мартин" - читать интересную книгу автора

острое царапнуло лицо и грудь, коснулось сбоку лба. Море вернулось;
ласкаясь, лизнуло лицо. Он мысленно делал движения, но ничего не
происходило. Снова вернулось море, и он снова подумал: двигайся. На этот раз
получилось, так как море забрало большую часть его веса. Он продвинулся
вперед над острыми предметами. С каждой волной, с каждым движением он
перемещался вперед. Он чувствовал, как море откатилось вниз, ощущал его
запах у ног, а затем оно вернулось и уютно устроилось у него под рукой. Оно
больше не лизало ему лицо. Перед ним возник какой-то образ, занимающий все
пространство под сводами черепа, но ничего не прояснявший. Море снова
свернулось клубком у него под рукой.
Он лежал неподвижно.

2

Узор был черно-белый, но белый цвет преобладал. Он состоял из двух
пластов, расположенных один за другим, для каждого глаза свой пласт. Человек
ни о чем не думал, ничего не делал, а образ чуть-чуть менялся, издавая
слабые звуки. Щека упиралась во что-то твердое, и настойчиво начали заявлять
о себе неприятные ощущения. Сначала он чувствовал давление, потом не
приносящее тепла жжение, наконец - боль, сконцентрированную в одном месте.
Она не отпускала, становясь все ожесточеннее, как бывает, когда ноет больной
зуб. Эти ощущения возвращали его к действительности, он снова начал
воспринимать себя целиком.
Однако не боль, не черно-белые размывы вернули его к жизни, а звуки.
Хотя здесь море обращалось с ним очень бережно, в другом месте оно
продолжало реветь и биться, обрушивая одну волну за другой. Да и ветер,
встречая на своем пути преграду посерьезнее, чем послушная волна, со свистом
носился вокруг скалы, резкими порывами задувая в расселины. Все эти звуки
слились в единый язык, который ворвался в темную, бесчувственную голову,
убеждая, что она где-то, в каком-то месте существует, и наконец, с победным
криком чайки, перекрывающим шум ветра и воды, возвестил пробивающемуся
сознанию: где бы ты ни был, но ты существуешь!
И он действительно ощутил, что существует, терзаемый болью, но в полном
единении с твердью, на которой удерживалось его тело. Он вспомнил, как
пользоваться глазами, и совместил две линии зрения. Зрительные образы тоже
совместились и слегка отодвинулись. Возле самого лица, упираясь в щеку и
подбородок, лежала галька. Это были кусочки белого кварца с тупыми,
закругленными краями, похожие на картофелины разного размера и формы. Их
белизну прорезали желтые пятна и более темные вкрапления. За галькой
виднелось нечто белевшее еще сильнее. Он смотрел на это нечто, не испытывая
любопытства, лишь отмечая обескровленные складки, посиневшие корни ногтей,
вмятинки на кончиках пальцев. Не поворачивая головы, он проследил взглядом
за изгибом руки вдоль рукава плаща до того места, где начиналось плечо.
Глаза вновь обратились к гальке, равнодушно ее разглядывая, словно ей
предстояло совершить какое-то действие, которого он ожидал без всякого
интереса. Рука не двигалась.
Между камушками плескалась вода. Она слегка шевелила их, пережидала,
откатывалась, а они побрякивали и позвякивали. Вода омывала его тело, едва
заметно перемещая обутые в гольфы ноги. Когда накатила очередная волна, он
глядел на гальку, и на этот раз море вместе с последним прикосновением