"Уильям Голдинг. Хапуга Мартин" - читать интересную книгу автора

- Именно так, подтверждаю: я непременно выживу. Ну да, конечно, я
разговариваю сам с собой.
Он окинул взглядом скалу:
- Первым делом необходимо обозреть владения.
Скала уменьшилась в размерах - от острова до обозримого объекта. В
лучах солнца, когда холод больше не мешал, ее можно было полностью объять не
только зрением, но и разумом. Прежде всего он заметил, что впадины
представляют собой истончившиеся края вертикальных пластов, а стенками между
ними служат более прочные слои, которые изнашиваются не так быстро.
Расселины образовались, когда на большой глубине прослойка из тины и ила
продавилась, сжимаясь под тяжестью, пока смесь грязи и тины не нагрелась и
частично расплавилась. Какой-то спазм в верхних слоях, непостижимое
искривление, колики в чреве Земли разрушили пласт на глубине, и этот
истонченный край вознесся вертикально вверх, вспарывая ил и глину,
прорезаясь, как зуб, прорывающий мякоть десны. Затем износились менее
спрессованные слои, превратившись во впадины с зазубренными краями, похожими
на разрезанные страницы книги. Стенки тоже кое-где разрушились и повсеместно
претерпели изменения из-за неровностей поверхности. Некоторые из них
обломились, и разбросанные как попало куски лежали на дне впадины. Скала
начиная с вершины клонилась вниз, расселина за расселиной, с запада на
восток.
На обрывистых краях со стороны отвесных утесов напластования были не
видны: их подточила вода и разъели до дыр организмы - растительные и
животные, - в огромных количествах облепившие стены. В этом месте вершину
устилала затвердевшая белая масса, покрытая зловонной водой, ниже - там, где
синели разбросанные ракушки от разбитых мидий, - поверхность скалы была или
чистой, или же усеяна морскими уточками и обвита водорослями. Дальше шел
просвет, в котором виднелась полоса мелководья, затем еще одна скала меньших
размеров, за ней еще одна и еще одна, вытянувшиеся в слегка изогнутую линию.
Отмель обрывалась ямой, а там уже море круто уходило вверх к небу.
Он сосредоточенно глядел на гряду скал и поймал себя на том, что видит
в них не скалы, а зубы. Ему представлялось, будто они один за другим
возникают из челюсти. На самом деле все было не так: они опускались -
точнее, сглаживались в бесконечном, медленном движении. Старые зубы, совсем
стертые. Они притупились, прожив во Вселенной целую вечность, уменьшаясь в
размерах, по мере того как перетирали пищу, которую поглощают скалы.
Он в раздражении помотал головой, задохнувшись от внезапной боли в шее.
- Это очень медленный процесс и не имеет отношения к...
Он осекся. Взглянул вверх, в небо, посмотрел через плечо. Раздельно
повторил слова с той же интонацией и громкостью:
- Это очень медленный процесс...
Вылетающие изо рта звуки казались какими-то странными. Он не принимал в
расчет хрипоту, которая возникает, когда человек поправляется после простуды
или надрывается от крика. Это как раз было объяснимо.
И он громко пропел:
- Alouette, gentille Alouette...[2]
Прижав правой рукой ноздрю, он попытался прочистить нос, раздувая щеки
от напряжения. Но щелчка в ушах не последовало. Болели и слезились глаза. Он
нагнулся, уперся руками в исцарапанные колени, потряс головой. Крутил ею изо
всех сил, не обращая внимания на боль в шее, в надежде ощутить слабые