"Уильям Голдинг. Хапуга Мартин" - читать интересную книгу автора

- А мне-то что с того!
Он начал сползать вниз по камням, выворачивая кости в суставах.
Свалившись в угол, уронил голову на грудь и захрапел.
Но в глубине его существа, куда не достигал храп, металось сознание,
высматривая что-то среди картинок и обрывков воспоминаний, улавливая
призрачные звуки и подавленные ощущения, подобно зверю, без устали
изучающему свою клетку. Оно отвергало возникающие в подробностях изображения
женских тел, медленно отбирало странные слова, не обращая внимания на боль и
непрерывную, пробирающую с ног до головы дрожь. Оно искало нужную мысль.
Нашло ее, отделив от вздора, и, выудив на поверхность, использовало механизм
тела, чтобы придать ей силу и значимость.
- Разум пока при мне.
Вслед за храпом наступил черный провал; затем правая рука, такая
далекая, послушалась команды и, ухватившись за плащ, попыталась что-то
нащупать. Приподняла клапан кармана, залезла вовнутрь. Пальцы, наткнувшись
на веревку и закрытый складной нож, задержались внутри кармана.
Глаза приоткрылись, моргнув, и зеленое море оказалось как бы в рамке
изгиба бровей. Какое-то время глаза просто смотрели, воспринимая окружающий
мир, но не видя его. Затем все тело резко дернулось. Искра превратилась в
пламя, тело, карабкаясь, вжалось в поверхность, рука выпросталась из кармана
и вцепилась в скалу. Глаза смотрели пристально, не мигая.
Пока глаза вели наблюдение, снаружи прошла волна, прямо над скалой, так
что внутри воды можно было разглядеть коричневые водоросли. Зеленое волнение
позади гальки вдруг нарушилось. Полоска пены разбилась и с шипением бросила
к его ногам несколько голышей. Волна откатилась, и они, словно зубы,
стукнулись друг о друга. Он наблюдал, как волны шли одна за другой, унося
вместе с клочьями пены все больше и больше гальки. С каждым их возвращением
количество гальки уменьшалось. Наружная сторона скалы больше не служила для
волн преградой, а была, скорее, лишь слабым подобием защиты. Расселина все
глубже и глубже вовлекалась в неудержимое движение зеленого дымящегося моря.
Он метнулся прочь от прибывающей воды и повернулся лицом к скале. Темная,
вонючая расселина, с сочащимися влагой водорослями, со своей неподвижной
бессмысленной жизнью среди слизи и ракушек, была кусочком суши только дважды
в день по милости луны. Он принял ее за что-то прочное, но по сути она была
ловушкой в море, такой же враждебной всему живому, как мягкая холодная
стихия прошлой ночи и миля находящейся под ним воды.
Его крик совпал с криком чайки, и он пришел в себя, прижался лбом к
скале, пережидая, пока перестанет колотиться сердце. Ноги окатило пеной. Он
взглянул вниз. Гальки, на которой можно было стоять, осталось совсем мало.
Голыши, которых коснулись руки, когда его вынесло к скале, желтыми и
зелеными точками виднелись из-под покрывающей их на фут пляшущей воды. Он
снова повернулся лицом к скале и громко скомандовал себе:
- Лезь.
И он полез, нащупывая точки опоры. Мест, за которые можно было
уцепиться, оказалось много. Слабые, набрякшие руки хватались за мокрые
выступы. Он ненадолго приник к скале, собираясь с силами. Приподнял правую
ногу и тут же уронил в выемку в форме пепельницы. Пепельница была с кромкой
острой, но в меру, и не оцарапала ногу. Он оторвал лоб от покрытой
водорослями поверхности и с усилием потянулся кверху, пока не выпрямилась
правая нога. Теперь повисла левая и закачалась. Но он и ее подтянул,