"Уильям Голдинг. Бумажные людишки " - читать интересную книгу автора

- Пожалуйста, Уилф...
- И вы порезались. Там есть битое стекло.
Он покачнулся на табурете.
- Я ранен...
Я словно впервые услышал сдавленный крик. И слово "ранен" услышал как
бы впервые.
- Господи!
Я вскочил на ноги, сделал шаг и ухватился за стол, чтобы не упасть.
Пижамные штаны свалились до лодыжек. Я отшвырнул их, вдруг осознав,
насколько серьезна ситуация. Из праведно разгневанного я внезапно
превратился в чудовищно виновного.
- Дайте-ка я посмотрю.
- Нет-нет. Все в порядке.
- Чушь. Вот - смотрите!
- Думаю, все обойдется.
Я схватился за пояс его халата, развязал узел, потом стащил халат с
его плеч. Показалась волосатая грудь, а ниже узкая полоска зарослей вела к
еще более волосатому лобку.
- Где, черт побери?
Он не ответил, но покачнулся. Халат сполз с его руки - от волосатого
плеча к заросшему предплечью. Я со страхом высматривал кровь. Потом стащил
халат до кисти. Там виднелись синяк и царапина. Ручеек крови стекал на
тыльную сторону кисти.
- Таккер, вы идиот, вы вообще не ранены!
Словно по законам сцены, дверь кухни распахнулась. Вошла Элизабет,
присматриваясь к наготе Таккера и моим отброшенным пижамным штанам.
- Мне не хотелось бы мешать, но уже довольно поздно и очень трудно
заснуть. Вы бы не могли не так шуметь с этим?
- С чем, Лиз?
- С тем, что вы делаете.
- Ты что, не видишь? Я подстрелил его. Он залез в мусорный ящик,
ведро, бак. Барсук... О Господи! Не могу объяснить!
Элизабет ужасающе ласково усмехнулась:
- Не сомневаюсь, что сможешь, если дать тебе время, Уилфрид.
- Я думал, что он - это барсук. Я случайно выстрелил из воздушки,
понимаешь...
- Понимаю, - промурлыкала Элизабет. - Если ты намерен продолжать,
пожалуйста, не напугай лошадей.
- Лиз!
Она нагнулась и подобрала обрывок, свалившийся откуда-то с Таккера.
Перевернула бумажку, прочла ее сначала про себя, а затем вслух:
- "...жажду быть с тобой. Люсинда".
Снова перевернула и понюхала с видом знатока.
- И кто же такая Люсинда?
Потом, словно в ней сработал переключатель, она превратилась в
идеальную хозяйку. Ей надлежало убедиться, что уже сокрытые халатом
волосяные покровы Таккера не пострадали. Она вела себя так, словно все
происшедшее было шуткой, которая ей явно пришлась по душе. Вскоре она
оставила нас. Похмелье вернулось ко мне, еще более тягостное, умеряемое
лишь остатками ярости.