"Николай Васильевич Гоголь. Повести (ПСС Том 3)" - читать интересную книгу автора

на его суждение одно весьма справедливое свое замечание, но он грубо
оттолкнул его, даже не заметивши, что у него на шее был довольно
значительный орден. Он перебежал в другую комнату - и там нет ее. В третью -
тоже нет. "Где же она? дайте ее мне! о, я не могу жить, не взглянувши на
нее! мне хочется выслушать, что она хотела сказать." Но все поиски его
оставались тщетными. Беспокойный, утомленный он прижался к углу и смотрел на
толпу; но напряженные глаза его начали ему представлять все в каком-то
неясном виде. Наконец, ему начали явственно показываться стены его комнаты.
Он поднял глаза; перед ним стоял подсвечник с огнем, почти потухавшим в
глубине его; вся свеча истаяла; сало было налито на столе его.
Так это он спал! Боже, какой сон! И зачем было просыпаться? Зачем было
одной минуты не подождать: она бы, верно, опять явилась! Досадный свет
неприятным своим тусклым сиянием глядел в его окна. Комната в таком сером,
таком мутном беспорядке... О, как отвратительна действительность! Что она
против мечты? Он разделся наскоро и лег в постель, закутавшись одеялом,
желая на миг призвать улетевшее сновидение. Сон, точно, не замедлил к нему
явиться, но представлял ему вовсе не то, что бы желал он видеть: то поручик
Пирогов являлся с трубкою, то академический сторож, то действительный
статский советник, то голова чухонки, с которой он когда-то рисовал портрет,
и тому подобная чепуха.
До самого полудня пролежал он в постеле, желая заснуть; но она не
являлась. Хотя бы на минуту показала прекрасные черты свои, хотя бы на
минуту зашумела ее легкая походка, хотя бы ее обнаженная, яркая, как
заоблачный снег, рука, мелькнула перед ним.
Все откинувши, все позабывши, сидел он с сокрушенным, с безнадежным
видом, полный только одного сновидения. Ни к чему не думал он притронуться;
глаза его без всякого участия, без всякой жизни, глядели в окно, обращенное
в двор, где грязный водовоз лил воду, мерзнувшую на воздухе, и козлиный
голос разносчика дребезжал:
старого платья продать. Вседневное и действительное странно поражало
его слух. Так просидел он до самого вечера и с жадностью бросился в постель.
Долго боролся он с бессонницею, наконец, пересилил ее. Опять какой-то сон,
какой-то пошлый, гадкой сон. Боже, умилосердись: хотя на минуту, хотя на
одну минуту покажи ее! Он опять ожидал вечера, опять заснул, опять снился
какой-то чиновник, который был вместе и чиновник, и фагот; о, это
нестерпимо! Наконец, она явилась! ее головка и локоны... она глядит... О,
как ненадолго! Опять туман, опять какое-то глупое сновидение.
Наконец, сновидения сделались его жизнию и с этого времени вся жизнь
его приняла странный оборот: он, можно сказать, спал наяву и бодрствовал во
сне. Если бы его кто-нибудь видел сидящим безмолвно перед пустым столом или
шедшим по улице, то верно бы принял его за лунатика или разрушенного
крепкими напитками; взгляд его был вовсе без всякого значения, природная
рассеянность наконец развилась и властительно изгоняла на лице его все
чувства, все движения. Он оживлялся только при наступлении ночи.
Такое состояние расстроило его силы, и самым ужасным мучением было для
него то, что, наконец, сон начал его оставлять вовсе. Желая спасти это
единственное свое богатство, он употреблял все средства восстановить его. Он
слышал, что есть средство восстановить сон, для этого нужно принять только
опиум. Но где достать этого опиума? Он вспомнил про одного персиянина,
содержавшего магазин шалей, который всегда почти, когда ни встречал его,