"Николай Васильевич Гоголь. Мертвые души (другие редакции)" - читать интересную книгу автора

хозяйки о городском театре и об актерах. Учитель очень внимательно глядел на
разговаривающих и, как только замечал, что уста их готовы усмехнуться, в ту
же минуту раздвигал рот и смеялся с величайшим усердием. Один раз только
лицо его приняло суровый вид, и он, стукнув вилкою по столу устремил взгляд
на сидевших против него детей. Это было весьма у места, потому что Менелай
укусил за ухо Алкивиада, [потому что Алкивиад укусил за ухо Менелая] и
Алкивиад, зажмурив глаза и открыв рот, готов был зарыдать самым жалким
образом, но, почувствовав, что за это легко можно было лишиться блюда,
привел рот в прежнее положение и начал со слезами грызть баранью кость, от
которой у него обе щеки лоснились жиром. Хозяйка очень часто обращалась к
Чичикову с словами: "Вы ничего не кушаете, вы очень мало взяли". На что
Чичиков отвечал:

Покорнейше благодарю, не беспокойтесь, я сыт, приятный разговор лучше
всякого блюда".

Уже встали из-за стола. Манилов был доволен чрезвычайно, поддерживая
рукою спину своего гостя, [Вместо "Манилов ~ гостя": и Манилов, поддерживая
рукою своею спину своего гостя, ] готовился таким образом препроводить его в
гостиную, как вдруг Чичиков объявил с весьма значительным видом, что он
намерен с ним поговорить об одном очень нужном деле.

"В таком случае позвольте вас попросить в мой кабинет", сказал Манилов
и повел Чичикова в небольшую боковую комнату, обращенную окнами на синевший
лес.

"Вот мой уголок", сказал Манилов.

"Приятная комнатка!" сказал Чичиков, окинувши ее глазами. В комнате
было мебели немного: стол и на нем книжка[Вместо "В комнате ~ книжка": Между
двумя окнами помещался письменный стол, покрытый сафьяном. На нем лежала
какая-то книжка] с заложенною закладкою, о которой мы уже имели случай
упомянуть, несколько исписанных бумаг, но больше всего было табаку. Он был в
разных видах: в картузах и в табачнице и, наконец, насыпан был просто кучею
на столе. На обоих окнах тоже помещены были горки выбитой из трубки золы,
расставленные не без старания очень красивыми[весьма красивыми] рядками.
Заметно было, что хозяин около этого несколько позанялся сам.

"Позвольте вас попросить расположиться в этих креслах", сказал Манилов.
"Здесь вам попокойнее".

"[Нет] Позвольте, я сяду на [этом] стуле".

"[Нет] Позвольте вам этого не позволить", сказал Манилов с улыбкою.
"Это кресло у меня уж ассигновано для гостя: ради или не ради, но [вы]
должны сесть".

"Вы очень обязательны. Ох, боже, уж мне так право совестно".["Вы очень
обязательны", говорил Чичиков, садясь в кресла, "и мне, право, все равно,
даже еще лучше на стуле".]