"Николай Васильевич Гоголь. Статьи, напечатанные в "Современнике" (1836-1837)" - читать интересную книгу автора

собственные, и потому начали отказываться от участия в издании сего журнала.
Число сотрудников так умалилось, что на другой год издатели уже не выставили
длинного списка имен и упомянули глухо, что участвуют лучшие литераторы, не
означая какие. Журнал хотя не изменился в величине и плане, но статьи
заметно начали быть хуже; видно было менее старания. "Библиотеку" уже менее
читали в столицах, но все так же много в провинциях, и мнения ее так же
обращались быстро. Обратимся к другим журналам.
"Северная пчела" заключала в себе официальные известия и в этом
отношении выполнила свое дело. Она помещала известия политические,
заграничные и отечественные новости. Редактор г. Греч довел ее до строгой
исправности: она всегда выходила в положенное время; но в литературном
смысле она не имела никакого определенного тона и не выказывала никакой
сильной руки, двигавшей ее мнения. Она была какая-то корзина, в которую
сбрасывал всякий все, что ему хотелось. Разборы книг, всегда почти
благосклонные, писались приятелями, а иногда самими авторами. В "Северной
пчеле" пробовали остроту пера разные незнакомцы, скрывавшиеся под разными
буквами, - без сомнения, люди молодые, потому что в статьях выказывалось
довольно удальства. Они нападали разве уже на самого беззащитного и круглого
сироту. Насчет неопрятных изданий являлись умные колкости, несколько похожие
одна на другую. Сущность рецензий состояла в тем, чтобы расхвалить книгу и
при конце сложить с себя весь грех такой оговоркою: "Впрочем, желательно,
чтобы почтенный автор исправил небольшие погрешности относительно языка и
слога", или: "Хорошая книга требует хорошего издания", - и тому подобное, за
что автор разбираемой книги иногда обижался и жаловался на пристрастие
рецензента. Книги часто были разбираемы теми же самыми рецензентами, которые
писали известия о новых табачных фабриках, открывавшихся в столице, о помаде
и проч.; сии известия иногда довольно остроумны и в шутках своих показывали
ловких и хорошо воспитанных людей, без сомнения имевших основательные
причины быть довольными фабрикантами. Впрочем, от "Северной пчелы" больше
требовать было нечего: она была всегда исправная ежедневная афиша, ее делом
было пригласить публику, а судить она предоставляла самой публике.
Журнал, носивший название "Сына отечества и Северного архива", был
почти невидимкою во все время. О нем никто не говорил, на него никто не
ссылался, несмотря на то что он выходил исправно еженедельно и что печатал
такую огромную программу на своей обвертке, какую вряд ли где можно было
встретить. В "Сыне отечества" (говорила программа) будет археология,
медицина, правоведение, статистика, русская история, всеобщая история,
русская словесность, иностранная словесность, наконец просто словесность,
география, этнография, историческая галерея и прочее. Иной ахнет, прочитавши
такую ужасную программу, и подумает, что это огромнейшее энциклопедическое
издание, когда-либо существовавшее на свете. Ничуть не бывало: выходила
худенькая, тоненькая книжечка в три листа, начинавшаяся статьею о
каких-нибудь болезнях, которой не читали даже медики. Критическая статья, а
тем еще более живая и современная, не была в нем постоянною. Новости
политические были те же сухие факты, взятые из "Северной пчелы", следственно
уже всем известные. Помещаемые какие-то оригинальные повести были довольно
странны, чрезвычайно коротенькие и совершенно бесцветны. Если попадалось
что-нибудь достойное замечания, то оно оставалось незаметным. Имена
редакторов, гг. Булгарина и Греча, стояли только на заглавном листке; но с
их стороны решительно не было видно никакого участия. Однако ж журнал