"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Приключение в ночь под Новый год (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

расшиб. Он шел как-то странно, прижимаясь к стенке, и сел напротив меня, а
хозяин поставил на наш стол фонари. О нем можно было бы сказать, что вид он
имел несговорчивый и чванный{269}. Раздраженным голосом он потребовал себе
пива и трубку и, затянувшись всего несколько раз, выпустил столько табачного
дыма, что мы все оказались словно в облаке. Впрочем, в лице пришельца было
что-то столь своеобразное и привлекательное, что, несмотря на его мрачный
вид, я сразу же почувствовал к нему расположение. Его густые черные волосы
были раскинуты на пробор и свисали по обе стороны головы этакими
локончиками, точь-в-точь как на портретах Рубенса. Когда он отложил большой
воротник своего пальто, я увидел, что на нем черная куртка со множеством
шнурков, а еще я обратил внимание на то, что на его сапоги были надеты
изящные туфли{270}. Это я обнаружил в тот момент, когда он выбивал о каблук
свою трубку, которую выкурил, наверно, всего минуть за пять, не более. Наш
разговор не клеился, все внимание пришельца было сосредоточено на каких-то
редких растениях, которые он вынул из коробки и с явным удовольствием
разглядывал. Я выразил восхищение этими красивыми растениями и спросил,
поскольку они были явно только что сорваны, не заходил ли он перед приходом
сюда в Ботанический сад или в лавку братьев Буше. Он как-то странно
улыбнулся и ответил:
- Ботаника явно не ваша область, иначе вы не задали бы такого... - тут
он запнулся, а я тихо прошептал:
- Глупого...
- ...вопроса, - простодушно закончил он. - Вы бы с первого взгляда
увидели бы, - продолжал он, - что это альпийские растения, которые можно
отыскать только на Чимборасо{270}.
Последние слова незнакомец сказал тихо, как бы про себя, и ты легко
можешь себе представить, какие чувства при этом охватили меня. Я не решался
задать ему никакого вопроса, но во мне все сильнее крепло какое-то
предчувствие, и мне почудилось, что я прежде никогда не видел его, но думал
о нем. Тут снова постучали в окно. Хозяин отворил дверь, и чей-то голос
произнес:
- Будьте так добры, завесьте ваше зеркало.
- А, - воскликнул хозяин, - как вы поздно, генерал Суваров!{270}
Хозяин завесил зеркало, и тут с неуклюжей поспешностью, я бы даже
сказал, хоть и торопливо, но на редкость неповоротливо, в подвал вбежал
низкорослый сухонький человечек, закутанный в пальто какого-то
неопределенного бурого цвета, которое, пока он скакал по подвалу, завивалось
множеством трепещущих складок вокруг его тела так, что в неровном свете
масляных фонарей чудилось, будто сходятся и расходятся несколько фигур, как
в энсленовских фантасмагориях{270}. При этом он яростно потирал замерзшие
ручки, спрятанные в рукава, и восклицал:
- Какой холод, какой холод... вот так холод! У нас в Италии таких не
бывает, не бывает.
Наконец он уселся между мной и долговязым и недовольно буркнул:
- Что за ужасный дым, ну вы и насмолили. Однако клин клином вышибают.
Эх, была бы у меня хоть одна понюшка!
У меня как раз лежала в кармане блестящая отполированная металлическая
табакерка, которую, помнишь, ты мне как-то подарил, я тут же ее достал,
чтобы угостить того, кто поменьше ростом, табаком. Но едва он ее увидел, как
разом оттолкнул обеими руками и заорал: