"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Известие о дальнейших судьбах собаки Берганца (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

я вполне с тобой согласен. Если же в угоду капризной публике, требующей
постоянной смены новых спектаклей, эти вещи все же попадут на сцену, ибо
шедевры так редки, - то я даже и в этом случае нахожу обычное вычеркиванье
опасным, если не вовсе недопустимым. Даже у посредственного поэта есть свои
замыслы, иногда он воплощает их в сценах, какие непоэтическому уму могут
представиться так называемыми заплатами. Короче, дорогой друг, даже для
того, чтобы очистить такое сочинение в поэтическом огне и подобным образом,
отделив содержащееся в нем золото от шлаков, спаять в художественный узор, -
для этого надобно самому быть самое малое - хорошим поэтом и пользоваться
правами мастерства, достигнутого отточенным вкусом, глубочайшим поэтическим
опытом.
Я. Конечно, такой масштаб неприложим к нашим театральным директорам и
режиссерам. Однако в кучи среднего товара иногда все-таки может затесаться
поэтическая пьеса, написанная правдиво и жизненно, она непременно окажет
свое воздействие на толпу. Директор и режиссер ее измерили и нашли длину,
ширину и толщину вещи вполне правильной, содержание же они с полным
единодушием объявили невероятно безвкусным, а поскольку этой пьесой
неоднократно интересовались знатоки, то эти двое предвкушали свое торжество,
когда пьеса, вполне естественно, будет освистана. Коварным образом режиссер
совсем не приложил свою благодетельную руку к творению этого безнадежного
сочинителя и выставил его во всей наготе - с его природной грубостью, с
незнанием театральных эффектов, так, что стоило ему, режиссеру, только
подумать о первых сценах, как он не мог удержаться от
высокомерно-сочувственной улыбки, в которой отражалось гордое сознание
своего превосходства и величия. Однако смотрите, - кто бы мог вообразить! -
живая великолепная игра невероятно нравится зрителям, электризует толпу,
тихое благоговение и громкое ликование чередуются, рожденные непреодолимой
силой поэтической правды, - тут между директором и режиссером происходит
комическая сценка, - оба несколько ошеломленно отрицают друг перед другом
свое мнение о непонятной пьесе, что еще недавно так откровенно высказывали.
Если к тому же случится, что актеры в подобной пьесе соберут изрядные
аплодисменты, то они тоже перейдут на сторону поэта, хотя про себя они
все-таки смеются над невежеством публики, которая оказалась настолько
ослеплена личным совершенством исполнителей, что приняла непонятную чепуху
этого сочинения за что-то настоящее.
Берганца. Совсем немного времени прошло с тех пор, как я был свидетелем
того, о чем ты сейчас говорил. Это была самая глубокомысленная и
одновременно самая живая пьеса высокочтимого Кальдерона де ла Барка
"Поклонение кресту"{145}, - ее поставили на сцене по настоянию многих
поэтически мыслящих людей, в великолепнейшем переводе на ваш язык, и она
вызвала у публики, а также за кулисами все те забавные явления, какие ты
только что описал.
Я. Я тоже видел на сцене "Поклонение кресту", и его воздействия на
толпу нельзя было не заметить. Однако некоторые высокоученые мужи нашли эту
пьесу предосудительной, ибо она аморальна.
Берганца. Вот именно в этом суждении сказывается ваша теперешняя
взбалмошность, я бы даже сказал - испорченность. Вообще упадок вашего
театра, по-моему, идет с того времени, когда моральное усовершенствование
человека выдавалось за высшую, даже единственную цель сцены, и последнюю
таким образом хотели превратить в воспитательное заведение. Ничто веселое не