"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Известие о дальнейших судьбах собаки Берганца (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

Берганца. Да ведь ты знаешь - это старая моя любовь.
Я. Да, вспоминаю: о своих героических подвигах на театре ты уже
рассказывал твоему другу Сципиону, стало быть, теперь ты их продолжаешь?
Берганца. Отнюдь нет. Я теперь так же, как наши театральные герои,
сделался совсем ручным, в известном смысле даже светски-обходительным.
Вместо того чтобы, как подобает верному псу рыцаря, повергать наземь его
врага или вцепляться в брюхо дракону, я танцую теперь под звуки флейты
Тамино и пугаю Папагено. Ах, друг мой, честной собаке стоит большого труда
так вот перебиваться в жизни. Но скажи мне, как тебе понравилась история
брачной ночи?
Я. Откровенно говоря, Берганца, мне кажется, что ты уж слишком мрачно
смотрел на это дело. Я признаю, что природа, по-видимому, редчайшим образом
одарила Цецилию талантами артистки...
Берганца. Талантами артистки? Ха, дружище! Если бы ты слышал всего три
взятых ею ноты, то сказал бы, что природа вложила ей в душу таинственное
волшебство священных звуков, чарующих все живое! О Иоганнес, Иоганнес! Ты
часто повторял эти слова. Но продолжай свое возражение, мой поэтический
друг!
Я. Не стоит обижаться, Берганца. Я думаю, кроме того, что Георг,
возможно, на самом деле был скотиной (извини за выражение!). Но разве нрав
Цецилии не мог его расскотинить и он не стал бы, как многие другие молодые
развратники, вполне порядочным, добросовестным супругом, а она - дельной
домашней хозяйкой? Ведь так все же была бы достигнута очень добрая цель.
Берганца. О да, а между прочим послушай внимательно, что я тебе теперь
скажу. У кого-то есть участок земли, который природа с совершенно особым
благоволением снабдила изнутри, из недр, всевозможными чудно разноцветными
слоями и металлическими маслами, а сверху, с небес - благоуханными парами и
огненными лучами, так что прекраснейшие цветы поднимают над этой
благословенной землей свои пестрые, блестящие головки и дышат разнообразными
благоуханиями, словно возносят к небесам единый ликующий хорал, славя щедрую
природу. Но вот он вздумал продать этот великолепный участок, и нашлось бы
немало людей, которые стали бы любить, лелеять и выхаживать прелестные
цветы; однако сам он мыслит так: "Цветы нужны только для украшения, а их
аромат - пустое дело", - и сбывает землю покупателю, который цветы выдерет с
корнем, а вместо них посадит дельные овощи, картофель и репу, кстати весьма
полезные, поскольку они могут насытить, прелестные же благоухающие цветы
погибнут безвозвратно. Что скажешь ты об этом владельце, об этом овощеводе?
Я. Да чтобы черт тысячу раз подрал этого проклятого овощевода своими
когтями!
Берганца. Истинно так, мой друг! Теперь мы с тобой едины, и мой гнев в
ту проклятую брачную ночь, что навеки останется у меня в памяти, достаточно
оправдан!
Я. Послушай, дорогой Берганца! Ты даже не затронул материю, которая
меня живо интересует, - театр!
Берганца. Даже просто говорить о театре претит мне сверх всякой меры,
эта тема стала самой затасканной с тех пор, как театральные новости в каких
только угодно журналах не стали там постоянным разделом, и любой, кто в них
заглянет, пусть даже самым неискушенным взглядом, без всякой предварительной
подготовки, чувствует себя призванным болтать об этом налево и направо.
Я. Однако раз ты сам выказываешь столько поэтического чутья, даже