"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Известие о дальнейших судьбах собаки Берганца (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

артисткой, каких еще не бывало, могли бы вскружить ей голову и свести с пути
истинного, на который не так-то легко вернуться, во всяком случае женщине.
Я. Как, Берганца, ты тоже веришь в неисправимость женщин?
Берганца. Всей душой! Всех взбалмошных, заучившихся и духовно косных
женщин, по крайней мере после двадцати пяти лет, надо неуклонно отправлять в
ospitale degli incurabili*, больше с ними ничего не поделаешь. Пора цветения
у баб - это, собственно, и есть их настоящая жизнь, когда они с удвоенной
силой чувствуют в себе неослабевающий порыв жадно запечатлеть в душе все
явления этой жизни. Юность обводит все фигуры как бы пылающим пурпуром, и
они сверкают пред упоенным радостью взором, словно преображенные, - вечная
многоцветная весна даже терновник украшает благоухающими цветами. Ни
какой-то особенной красоты не надобно, ни редкостного ума, - нет, лишь этой
поры цветения, лишь чего-то такого - в наружности ли, в тоне ли голоса или в
чем-то ином, что лишь мимолетно может привлечь к себе внимание, довольно,
дабы повсюду снискать этой девушке поклонение даже умных мужчин, так что она
выступает среди старших по возрасту особ своего пола с победным видом, как
царица бала. Однако после злосчастного поворотного пункта сверкающие краски
блекнут, и с наступлением некоторой холодности, которая во всяком
наслаждении убивает все духовно лакомое, пропадает и прежняя подвижность
духа. Ни одна женщина не в силах изменить устремления, какие были у нее в то
золотое время, что только и кажется ей жизнью, и если тогда она впала в
заблуждения ума или вкуса, то унесет их с собой в могилу, пусть бы тон, мода
эпохи и заставляли бы с усилием от них отречься.
______________
* В госпиталь для неизлечимых (ит.).

Я. Твое счастье, Берганца, что тебя не слышат женщины, миновавшие
поворотный пункт, не то бы тебе хорошенько досталось.
Берганца. Не думай так, мой друг! В сущности, женщины чувствуют сами,
что этот период цветения заключает в себе всю их жизнь, ибо только этим
можно объяснить их дурацкое желание таить свой возраст, за которое их
справедливо корят. Ни одна не хочет миновать поворотный пункт; они
противятся и прячутся, они упорно бьются за малейшее местечко перед
шлагбаумом, ибо стоит лишь им оказаться по ту его сторону, как он навеки
закроет для них доступ в страну отрады и блаженства. Ведь юные создания все
прибывают и прибывают, и каждая в уборе из прекраснейших весенних цветов
вопрошает: "Что надобно здесь, среди нас, той бесцветной и унылой?" И тогда
тем приходится бежать, сгорая со стыда, они спасаются в маленький садик,
откуда могут хотя бы краешком глаза взглянуть на пышную весну и где у выхода
стоит число тридцать, коего они страшатся, как ангела с огненным мечом.
Я. Это весьма живописно, но все же более живописно, нежели верно. Разве
сам я не знавал пожилых женщин, чье обаяние заставляло совершенно забыть об
их минувшей юности?
Берганца. Это не только возможно, но я даже охотно с тобой соглашусь,
что такие случаи вовсе не редки, тем не менее мое суждение остается
незыблемым. Разумная женщина, получившая в ранней юности хорошее воспитание,
свободная от заблуждений и вынесшая из дней своего расцвета благотворно
развитый ум, всякий раз будет услаждать тебя приятной беседой, коль скоро ты
соблаговолишь придерживаться середины и откажешься от всяких высоких
притязаний. Если она остроумна, то у нее найдется немало метких словечек и