"Э.Т.А.Гофман. Майорат" - читать интересную книгу автора

Адельгейда показалась мне чуть ли не простой сводницей, я был готов
презирать ее, но, опомнившись, устыдился своей глупости. Разве все, что
произошло в эти блаженные вечерние часы, (*50) могло хотя на йоту привести
меня к более близким отношениям, нежели дозволяло приличие и
благопристойность? Как мог я помыслить, что баронесса питает ко мне какие-то
чувства? И все-таки я был убежден в опасности своего положения.
Обед кончился раньше обыкновенного, ибо надо было идти на волков,
которые объявились в сосновом лесу, подле самого замка. В моем взволнованном
состоянии охота пришлась мне весьма кстати, и я объявил деду, что
намереваюсь отправиться вместе со всеми; дед мой, услышав об этом, улыбнулся
с довольным видом и сказал:
- Вот ладно, что и ты наконец выберешься на свежий воздух, а я побуду
дома; можешь взять мое ружье да на всякий случай привяжи к поясу мой
охотничий нож, это надежное оружие, ежели соблюдать хладнокровие.
Лес, где объявились волки, оцепили егеря. Было студено; ветер завывал
меж соснами и сыпал мне в лицо светлые хлопья снега, так что, когда стало
смеркаться, я едва мог видеть за несколько шагов от себя. Совсем окоченев, я
сошел с номера и стал искать защиты в чаще леса. Там я прислонился к дереву,
зажав ружье под мышку. Я забыл об охоте, мысли унесли меня к Серафине в ее
приветливую комнату. Где-то вдалеке раздались выстрелы, в чаще что-то
зашуршало, и я увидел менее чем в двухстах шагах от себя матерого волка,
намеревавшегося проскочить мимо. Я прицелился, спустил курок - и
промахнулся! Зверь, сверкая глазами, прыгнул на меня, и я погиб бы
неминуемо, ежели бы не сохранил настолько присутствия духа, что выхватил
охотничий нож и всадил его глубоко в глотку волку, когда тот уже готов был в
меня вцепиться, так что его кровь забрызгала мне руку до плеча. Стоявший
неподалеку от меня егерь с воплем кинулся ко мне, и на беспрестанные призывы
его рожка все сбежались. Барон поспешил ко мне:
- Ради бога! Вы в крови? Вы в крови? Вы ранены? Я уверял его в
противном. Барон напустился на егеря, который стоял ко мне ближе всех, и
принялся осыпать его упреками, зачем он не выстрелил, когда я дал промах, и,
хотя егерь уверял, что это было никак не возможно, ибо в ту самую минуту
волк уже бросился и выстрел непременно угодил бы в барина, все же барон
стоял на своем, что меня как малоискушенного охотника надлежало взять под
особую защиту. Меж тем егеря понесли зверя; он был такой большой, какого с
давних пор уже (*51)не видывали, и все поразились моему мужеству, моей
решимости, хотя мне самому мое поведение казалось весьма естественным, и, в
самом деле, я даже не подумал об опасности, в которой находился. Особливое
участие оказывал мне барон; он беспрестанно спрашивал, не опасаюсь ли я
последствий испуга, пусть даже зверь и не ранил меня. По дороге в замок
барон дружески взял меня под руку и велел егерю нести мое ружье. Он все
время говорил о моем геройском поступке, так что под конец я и сам поверил в
свое геройство, потерял всякое смущение и чувствовал себя даже по сравнению
с бароном мужчиной, исполненным отваги и редкостной решимости. Школьник,
счастливо выдержав экзамен, перестал быть школьником, и вся унизительная
школьническая робость его оставила. Теперь, казалось мне, я добыл себе права
искать милости Серафины. Известно ведь, на какие вздорные сопоставления
способна фантазия влюбленного юноши.
В замке, у камина, за чашей дымящегося пунша, я продолжал быть героем
дня; кроме меня, только барон уложил еще одного дюжего волка, остальные