"Э.Т.А.Гофман. Майорат" - читать интересную книгу автора

силой. Знай, что твое предприятие, как бы ни казалось оно невинным, может
иметь последствия ужаснейшие: в беспечном безумии ты стоишь на тоненьком
льду, который под тобой подломится, прежде чем успеешь заметить, и ты
бухнешься в воду. А я остерегусь удерживать тебя за полу, ибо знаю, - ты
выкарабкаешься сам и скажешь, при смерти болен: "Я схватил во сне небольшой
насморк"; а на самом деле злая лихорадка иссушает твой мозг, и пройдут года,
прежде чем ты оправишься. Черт побери твою музыку, коли ты не можешь
употребить ее ни на что лучшее, кроме как будоражить и смущать мирный покой
чувствительных женщин.
- Но, - перебил я старика, - придет ли мне на ум любезничать с
баронессой?
- Дуралей, - вскричал он, - да знай я это, я бы тебя тут же выбросил в
окно!
Барон прервал наш тягостный разговор, и начавшиеся занятия вывели меня
из любовных мечтаний, в которых видел я Серафину и помышлял только о ней.
В обществе баронесса только изредка говорила мне несколько приветливых
слов, однако не проходило почти ни одного вечера, чтоб ко мне не являлся
тайный посланец от фрейлейн Адельгейды, звавший меня к Серафине. Скоро
случилось, что музыка стала у нас чередоваться с беседой о самых различных
вещах. Когда я и Серафина начинали вдаваться в сентиментальные грезы и
(*49)предчувствия, фрейлейн Адельгейда, которая была не так уже молода,
чтобы казаться столь наивной и взбалмошной, неожиданно перебивала нас
веселыми и, пожалуй, немного бестолковыми речами. По многим приметам я скоро
заключил, что душа баронессы и впрямь повергнута в какое-то смятение,
которое, как я полагал, мне удалось прочесть в ее взоре, когда увидел ее в
первый раз, - и враждебное действие замкового призрака стало для меня
несомненным. Что-то ужасное случилось или должно было случиться! Часто
порывался я рассказать Серафине, как прикоснулся ко мне незримый враг и как
дед мой заклял его, видимо, навеки, но какая-то мне самому непостижимая
робость связывала мой язык, едва я хотел заговорить. Однажды баронесса не
явилась к обеденному столу; было объявлено, что она занемогла и не покидает
своих покоев. Барона участливо расспрашивали, не опасен ли недуг? Он
неприятно улыбнулся, словно с горькой насмешливостью, и сказал:
- Не более как легкий катар, что приключился у нее от сурового морского
воздуха; здешний климат не терпит нежных голосков и не переносит иных
звуков, кроме диких охотничьих криков.
Говоря это, барон бросил на меня, сидевшего наискось от него,
язвительный взгляд. Нет, не к соседу своему, а ко мне обращался он! Фрейлейн
Адельгейда, обедавшая рядом со мной, густо покраснела; уставившись глазами в
тарелку, она стала водить по ней вилкой и прошептала:
- А все же еще сегодня ты увидишь Серафину, еще сегодня твои нежные
песенки успокоят ее больное сердце.
Эти слова также предназначались для меня, но в ту же минуту почудилось
мне, что я состою в тайных запретных любовных отношениях, которые могут
окончиться только чем-нибудь ужасным, каким-нибудь преступлением. С тяжелым
сердцем вспомнил я предостережения моего деда. Что следовало предпринять? Не
видать ее более? Это невозможно, покуда я нахожусь в замке, и даже если бы я
смел не спросясь оставить замок и воротиться в К... - это было бы не в моих
силах. Ах, я слишком хорошо чувствовал, что мне не превозмочь самого себя и
не освободиться от грез, дразнящих меня несбыточным любовным счастьем.