"Жак Ле Гофф. Рождение чистилища" - читать интересную книгу автора

в конечном счете, в различных функциях и значениях огня чистилища. В разных
аспектах огня, <одновременно обожествляющего и животворящего, карающего и
уничтожающего> Эдсман усматривает <различные стороны самой сущности
божественного> и сводит, таким образом, к единству в божественной персоне
множество ликов огня. Подобная модель объясняет разнообразие христианских
интерпретаций очистительного огня от Античности до XIII века. Может
сложиться впечатление, что речь идет не об одном и том же огне, но это лишь
следствие многозначности античного божественного огня. Он проявлялся то
преимущественно как очиститель, то прежде всего как каратель, а то как
испытатель, иногда он представал сиюминутным, иногда будущим, чаще всего
реальным, но иной раз духовным, касался некоторых смертных или всех. Но речь
вполне всегда шла об одном и том же огне и огонь чистилища, во всей его
сложности, является наследником многочисленных ликов огня божественного,
священного огня индоевропейских истоков.
Августин, по-видимому, уловил континуитет, связывающий, несмотря на
фундаментальные изменения смысла, некоторые древние концепции огня с
концепциями христианскими: <Стоики, - пишет он в <Граде Божием> (VIII, 5), -
считали, что огонь, иначе говоря, телесное, один из четырех составляющих
осязаемый мир элементов, есть живое, разумное и творческое начало самого
мира и всего его содержимого, а следовательно, что огонь есть Бог>. Конечно,
в христианстве огонь, как это прекрасно скажет Франциск Ассизский, есть не
более чем творение. Но, согласно точной формуле Эд-смана, <вся сложность
огня потустороннего мира в его общих или особенных формах- например,
огненной реки - объясняется через различные функции одного и того же
божественного огня>. Это в равной мере относится и к огню чистилища. Но
этого богатого смыслами очистительного огня прошлого не сознавали ни миряне,
ни даже клирики - если не считать библейских текстов> бывших необходимым и
достаточным для людей Средневековья свидетельством священной традиции.
Однако мне кажется необходимым пролить свет на это долгое наследие. Оно
обнаруживает некоторые озадачивающие аспекты средневековой истории чистилища
и позволяет лучше понять колебания, споры, предпочтения, которые проявились
в этой истории, ибо наследие не только предлагает, но и предполагает. Самое
главное, оно объясняет, как мне кажется, одну из причин успеха чистилища,
состоящую в восприятии некоторых очень древних символических реалий.
Укорененное в традиции имеет больше шансов на успех. Чистилище было новой
для христианства идеей, которая, однако, заимствовала у предшествующих
религий часть их существенных элементов. В христианской системе божественный
огонь меняет смысл, и историк должен быть чуток прежде всего к такого рода
трансформациям. Но постоянство материала, переживающего большую временную
длительность, подвергаясь переменам в большей или меньшей степени, тоже не
следует упускать из виду. Революции редко создают нечто новое, чаще они
меняют смысл. Христианство было революцией или главной пружиной революции.
Оно восприняло омолаживающий и придающий бессмертие божественный огонь, но
сделало из связанного с обрядом верования атрибут Бога, использование
которого определяется двойной человеческой ответственностью:
ответственностью мертвых, которым в зависимости от их земного поведения
предстоит или нет подвергнуться ему, и ответственностью живых, большее или
меньшее старание которых может изменить длительность его действия. Огонь
чистилища, полностью оставаясь символом, несущим смысл, смысл спасения через
очищение, стал инструментом на службе сложной судебной системы, связанной с