"Уильям Годвин. Калеб Уильямс " - читать интересную книгу автора

можно было прочесть и радость и насмешку. Впрочем, он повторил свои
обещания быть верным принятым им на себя обязательствам и точно их
выполнить. Весь этот день был занят получением свадебных подарков и
приготовлениями, подтверждающими как твердую решимость, так и сознание
безответственности исполнителей этой затеи. Эмили надеялась, что по мере
приближения решительного момента они немного ослабят обычный надзор. Она
решила в этом случае, если бы обстоятельства сложились удачно, ускользнуть
и от своих тюремщиков и от нового, поневоле избранного ею сообщника. Но
хотя ради этого она и проявляла крайнюю бдительность, намерение ее
оказалось невыполнимо.
Наконец пришла ночь, столь роковая для ее счастья. При таких условиях
Эмили, разумеется, не могла не испытывать крайнего волнения. Сначала она
напрягала всю свою изворотливость, чтобы обмануть бдительность
приставленной к ней служанки. Эта наглая и бесчувственная тиранка вместо
каких бы то ни было послаблений только издевалась над нею. Так, один раз
она спряталась и, наведя Эмили на мысль, что путь свободен, встретила ее
затем в конце галереи, почти у самой лестницы.
- Как вы себя чувствуете, моя дорогая? - сказала она оскорбительным
тоном. - Значит, милая крошка считает себя достаточно ловкой, чтобы
перехитрить меня? Экая вострушка! Ступайте-ка обратно, миленькая, живо!
Эмили была глубоко возмущена этой проделкой. Она вздохнула, но не
удостоила ответом низкую и черствую женщину. Вернувшись к себе в комнату,
она опустилась в кресло и просидела так, погруженная в думы, больше двух
часов. После этого она подошла к комоду и торопливо и беспорядочно
перебрала свое белье и платья, прикидывая в уме, чем необходимо запастись
для бегства. Ее сторожиха услужливо следовала за ней от одного места к
другому и на этот раз в полном молчании наблюдала ее действия. Пришло время
ночного отдыха.
- Спокойной ночи, деточка, - сказала ей наглая женщина, перед тем как
удалиться. - Пора запирать. В ближайшие часы вы располагаете собой.
Воспользуйтесь этим получше. Вы не пролезете в замочную скважину, милая, а?
Как вы думаете? В восемь часов вы меня опять увидите. А там, а там, -
добавила она, хлопая в ладоши, - все будет окончено. Вы соединитесь со
своим достойным женишком; это так же верно, как то, что взойдет солнце.
В тоне этой отвратительной особы, когда она прощалась, было что-то
такое, что заставило Эмили спросить себя: "Что она подразумевает? Неужели
она знает о том, что должно совершиться в ближайшие часы?" В первый раз у
нее возникло подозрение, но оно держалось недолго. С болью в сердце собрала
она немногие необходимые вещи, которые намерена была взять с собой. Она
инстинктивно прислушивалась к малейшему шороху с таким страхом, что
расслышала бы даже шелест листочка. Время от времени ей казалось, что до ее
слуха доносится шум шагов, но если это и было так на самом деле, то ступали
так осторожно, что нельзя было убедиться, действительно ли это звук или
только плод ее воображения. Потом все затихло, как если бы в мире
приостанавливалось всякое движение. Понемногу ей стало казаться, что она
улавливает какие-то звуки вроде жужжания, словно разговор шепотом. Сердце
ее забилось. Во второй раз она усомнилась в честности Граймза. Подозрение
на этот раз было сильнее, чем прежде. Но было уже поздно. В эту самую
минуту она услыхала звук поворачиваемого в замке ключа, и в дверях появился
фермер. Вздрогнув, она воскликнула: