"Уильям Годвин. Калеб Уильямс " - читать интересную книгу автора

объяснению; потом он постарался помешать молодым людям слишком близко
узнать склонности друг друга. В результате Граймз приписал сдержанность
мисс Мелвиль девической стыдливости и посмотрел на нее как на своенравную
пугливость необъезженной кобылки. Впрочем, если бы даже дело обстояло
иначе, вряд ли это произвело бы на него большое впечатление, так как он
давно привык считать женщин созданными для удовольствия мужчин и возмущался
слабостью тех, кто допускает, что женщины могут иметь собственное мнение.
По мере того как ухаживание Граймза продолжалось и мисс Мелвиль чаще
видела своего поклонника, ее неприязнь все усиливалась. Но, хотя характер
ее не был испорчен теми ложными претензиями, которые часто делают девушек
несчастными в родной семье, в то самое время как они располагают решительно
всем, чего только может желать человек, - она все-таки не привыкла в
прошлом встречать противодействие и была в ужасе от возрастающей суровости
своего родственника. Порой она думала о бегстве из дома, который стал для
нее тюрьмой, но привычки юности и незнание света заставили ее отказаться от
этого намерения, когда она подробней обсудила его. Миссис Джекмен, конечно,
не могла спокойно думать о Граймзе как о супруге для ее ненаглядной Эмили.
Но осторожность заставляла ее всеми силами противиться намерениям молодой
леди перейти к решительным действиям. Она не могла допустить, чтобы мистер
Тиррел упорно продолжал свои притеснения, и уговаривала мисс Мелвиль забыть
на мгновение о природной независимости своего характера и победить
упрямство двоюродного брата трогательными мольбами. Она очень верила в
действие бесхитростного красноречия своей питомицы. Миссис Джекмен не
знала, что происходит в душе тирана.
Мисс Мелвиль решила последовать совету своей нянюшки. Однажды утром,
сейчас же после завтрака, она подошла к своим клавикордам и сыграла одну за
другой несколько пьес, которые мистер Тиррел особенно любил. Миссис Джекмен
удалилась, слуги разошлись по своим делам, и мистер Тиррел ушел бы тоже -
он был не в настроении, и музыкальные упражнения Эмили уже не доставляли
ему того удовольствия, которое он обыкновенно испытывал от них раньше. Но
пальцы ее на этот раз оказались искуснее, чем обычно. Должно быть, мысль о
том деле, которое она собиралась защищать, сообщила ей твердость и
смелость; к тому же она не знала расслабляющего трепета, который испытывал
бы человек, не способный заглянуть в лицо нищете. Мистер Тиррел был не в
силах покинуть комнату. Порой он принимался нетерпеливо шагать взад и
вперед, потом наклонялся над несчастной невинной девушкой, которая
прилагала все старания, чтобы угодить ему. Наконец он опустился в кресло
против Эмили и вперил в нее взор. Морщины, бороздившие его лицо, постепенно
разгладились, черты озарились улыбкой; казалось, в сердце его снова оживает
доброта, с которой он прежде взирал на Эмили.
Эмили выжидала удобную минуту. Кончив одну из пьес, она встала и
подошла к мистеру Тиррелу.
- Ну как? Разве я не хорошо это сыграла? И после этого неужели вы не
дадите мне награду?
- Награду? Ну что же... Подите сюда, я вас поцелую.
- Ах, нет, не то! Хотя... вы уже давно не целовали меня. Раньше вы
говорили, что любите меня, и звали меня своей Эмили. Но, уж верно, вы
любили меня не так сильно, как я вас. Вы не забыли, как были прежде добры
ко мне? - тревожно добавила она.
- Забыл? Нет, нет! Как вы можете задавать такой вопрос? Вы опять