"Уильям Годвин. Калеб Уильямс " - читать интересную книгу автора

телом. Как странна в смертном человеке эта черта, отделяющая жизнь от
смерти! Быть в одно мгновение деятельным, веселым, проницательным,
располагать множеством познаний, уметь услаждать, просвещать, воодушевлять
человечество, а в следующее - превратиться в нечто безжизненное и
отталкивающее, обременяющее лик земли! Такова судьба всех людей, такова
будет и моя.
Я чувствую, что мог бы еще многое сделать на свете, но этому не
бывать. Я должен довольствоваться тем, что было в прошлом. Я напрасно
призываю все силы своего духа. Враг слишком могуч, слишком беспощаден ко
мне, он не хочет дать мне время хотя бы для передышки. Эта вещи, сейчас по
крайней мере, не в нашей власти, - они составляют часть непрерывно
убегающего потока. Общее благо, великое дело вселенной, пойдет своим
порядком, а я больше не смогу трудиться для него. Эта задача остается на
долю более молодых сил - на вашу долю, Фокленд, и на долю таких, как вы.
Мы, безусловно, заслуживали бы презрения, если бы перспектива человеческого
совершенствования не доставляла нам чистой и полной радости, независимо от
того, будем ли мы существовать и участвовать в новой жизни. Человечеству
незачем было бы завидовать грядущим векам, если бы все люди наслаждались
такой же ничем не омраченной душевной ясностью, какой пользовался я во
вторую половину своей жизни.
Мистер Клер просидел весь день, разрешая себе легкие и бодрые
движения, которые, пожалуй, скорей достигали цели - освежить и подкрепить
тело, - чем это сделал бы покой в точном смысле этого слова. Время от
времени его терзала мучительная боль. Но как только он чувствовал ее
приближение, он как будто поднимался выше нее и улыбался бессилию этих
приступов. Они могут уничтожить его, но не могут нарушить его спокойствия.
Три или четыре раза он обливался обильным потом, и каждый раз вслед за этим
кожа его страшно пересыхала и горела в жару. Потом она покрылась мелкими
синевато-багровыми пятнами; появился лихорадочный озноб, вскоре
приостановленный усилием воли больного. Вслед за этим он успокоился и
затих, а немного погодя решился лечь в постель, тем более что уже наступала
ночь.
- Фокленд, - сказал он, пожимая ему руку, - умирать не так трудно, как
некоторые воображают. Когда, подойдя к грани, оглядываешься назад, невольно
удивляешься, что окончательное уничтожение может достаться такой дешевой
ценой.
Он уже лежал некоторое время в постели, и, так как все было тихо,
мистер Фокленд стал надеяться, что он уснул. Но это была ошибка. Мистер
Клер вдруг откинул полог и взглянул своему другу в лицо.
- Не могу уснуть, - сказал он. - Нет! Если бы я мог уснуть, это было
бы равносильно выздоровлению, а я обречен на то, чтобы проиграть эту битву.
Фокленд, я только что думал о вас. Не знаю никого, на чье будущее, в
смысле его полезности, я возлагал бы больше надежд. Берегите себя.
Смотрите, чтобы мир не оказался лишенным ваших добродетелей. Я знаю ваши
слабые места, так же как и сильные. В вас много запальчивости; вы не в
состоянии вынести мысль о воображаемом бесчестии; все это, будучи дурно
направлено, может сделать вас настолько же исключительно вредным человеком,
насколько при других условиях вы были бы полезны. Подумайте серьезно над
тем, чтобы искоренить в себе эти недостатки. И если эти краткие упреки,
оправдываемые моим теперешним состоянием, не могут сразу вызвать в вас