"Уильям Годвин. Калеб Уильямс " - читать интересную книгу автора

одновременно. Преимущества, которыми обладал мистер Фокленд, были очевидны.
Но даже не будь этого, подданные его деревенского соседа оказались бы в
достаточной мере склонными восстать против жестокого ига. До сих пор они
покорялись из страха, а не из любви, и если не бунтовали, то только за
отсутствием вождя. Даже дамы особенно благосклонно смотрели на мистера
Фокленда. Его утонченные манеры прекрасно гармонировали с его чисто женской
мягкостью. Его остроты разнообразием и меткостью оставляли далеко позади
себя остроты мистера Тиррела; к тому же за ними было то преимущество, что
бьющее через край веселье направлялось и сдерживалось в них
рассудительностью просвещенного ума. Личная привлекательность мистера
Фокленда усиливалась изяществом его манер, а его доброта и щедрость
проявлялись при всяком удобном случае. Общим у мистера Тиррела и мистера
Фокленда было то, что чувства смущения и неловкости были мало свойственны
им обоим. Но мистер Тиррел был этим обязан самовлюбленной наглости, шумной
и неумеренной болтливости, которыми он имел обыкновение поражать
нападающих, тогда как мистер Фокленд, с его чистосердечием и тонкостью ума,
благодаря обширному знанию света и правильной оценке собственных сил был
способен почти мгновенно угадывать, какого образа действий следует ему
держаться.
Мистер Тиррел с беспокойством и возмущением следил за успехами своего
соперника. Он часто толковал об этом с ближайшими друзьями как о вещи
совершенно непостижимой. Мистера Фокленда он изображал существом, не
заслуживающим даже презрения: малорослый и хилый, он стремится установить
новый образец человеческой природы, приспособленный к его собственному
жалкому виду. Он желает убедить окружающих в том, будто человеческий род
имеет назначение сидеть пригвожденным к стулу и корпеть над книгами. Он
хочет, чтобы люди сменили те здоровые упражнения, которые делают нас
радостными во время их исполнения и сильными впоследствии, на такие мудрые
занятия, как ломание головы над рифмой или выстукивание пальцем размера
стиха. Чем лучше обезьян такие люди, как эти! Целому народу, состоящему из
таких животных, не справиться с кучкой старых приверженцев английского
бифштекса и пудинга. Он никогда не видел, чтобы учение приводило к
чему-нибудь путному; от учения люди только становятся дерзкими хвастунами.
И разумный человек даже врагам своего народа не пожелает худшей напасти,
чем потерять голову из-за этой вредной чепухи. Не может быть, чтобы людям
действительно хоть сколько-нибудь нравилась такая смешная штука, как этот
заморский, изготовленный за границей англичанин. Он, Тиррел, хорошо
понимает, в чем тут дело: это жалкое притворство, комедия, которая
разыгрывается только ему назло. Но да поразит господь его душу, если он не
отомстит всем за это самым злейшим образом!
При таком настроении терпение мистера Тиррела должно было подвергаться
большому испытанию, когда он слышал, что говорили на эту же тему его
соседи. В то время как он находил в мистере Фокленде только черты,
достойные презрения, соседи, казалось, никогда не уставали расточать ему
похвалы: сколько достоинства, приятности, какая непрестанная забота о
благополучии других, какая деликатность чувств и выражений! Он просвещен
без чванства, утончен без фатовства, изящен без изнеженности. Постоянно
беспокоясь, как бы не дать другим болезненно почувствовать свое
превосходство, он достигал этим лишь того, что это превосходство
воспринималось как подлинное и вызывало со стороны зрителей не зависть, а