"Уильям Годвин. Калеб Уильямс " - читать интересную книгу автора

матери, женщины ограниченной и не имевшей других детей. Членом этой семьи,
о котором еще осталось упомянуть, была также мисс Эмили Мелвиль, сирота,
дочь тетки мистера Тиррела с отцовской стороны; в то время она жила в их
родовой усадьбе и всецело зависела от милости хозяев.
Миссис Тиррел, по-видимому, считала, что на свете нет ничего
драгоценнее ее многообещающего Барнабы. Все должно было быть приноровлено к
его удобствам и желаниям, каждый обязан был оказывать самое рабское
повиновение его приказам. Его нельзя было обуздывать или обременять каким
бы то ни было учением. В результате успехи его, даже по части чтения и
письма, оказались весьма скромными. От природы он был мускулист и крепок и,
находясь в материнских покоях, напоминал львенка, которого дикарь подарил
своей любовнице вместо комнатной собачки.
Впрочем, он скоро разорвал свои оковы и свел знакомство с конюхом и
лесничим. Под их руководством он обнаружил столько же усердия, сколько
проявлял лени и непокорности по отношению к педанту, исполнявшему
обязанности его учителя. Теперь стало очевидным, что его малые успехи в
науках отнюдь не следовало приписывать недостатку способностей. Он
обнаружил живость ума и немалую смышленость, изучая науку об уходе за
лошадьми, и достиг значительного совершенства в искусстве стрельбы, охоты и
рыбной ловли. Но, кроме того, он усвоил теорию и практику бокса, умение
владеть палкой и дубиной. Благодаря этим упражнениям к его прежним
достоинствам присоединилась удесятеренная сила.
Ростом он вытянулся в пять футов десять дюймов, и телосложение его
могло бы послужить живописцу моделью для того героя древности, доблесть
которого заключалась в умении одним ударом свалить быка и поглотить его в
один присест. Сознавая свои преимущества в этом отношении, он был
невыносимо заносчив, деспотичен с низшими и дерзок с равными ему. Его ум,
деятельный, но отвращенный от всего действительно полезного и благородного,
изощрялся в грубых проделках увальня-переростка. В этой области, как и во
всех своих других специальностях, он превосходил своих соперников; если бы
можно было забыть о бессердечии и дурной направленности, обнаруживавшихся в
этих затеях, то трудно было бы отказать в похвалах той изобретательности и
тому грубому саркастическому остроумию, которыми они были приправляемы.
Мистер Тиррел отнюдь не склонен был позволить своим необычайным
талантам притупляться в бездействии. В соседнем городке, который часто
посещали окрестные землевладельцы, раз в неделю происходили вечера. На них
он в то время фигурировал во всем своем блеске как признанный глава
избранного общества, так как никто не мог сравняться с ним в богатстве, а
что касается происхождения, то большинство, хотя и претендовавшее на звание
дворян, сильно уступало ему в этом существенном пункте. Молодые люди этого
круга смотрели на наглого пашу с боязливым почтением, признавая его
неоспоримое превосходство над ними по своим умственным способностям; а он
умел удерживать за собой положение твердой рукой. Случалось, что он вдруг
начинал улыбаться и на время становился приветлив и доступен, но они знали
по опыту, что, если кто-нибудь из них, обнадеженный его снисходительностью,
забудется и не окажет мистеру Тиррелу тех знаков почтения, которые тот
принимал как должное, его тотчас заставят пожалеть о проявленной им
самонадеянности. Так тигр снисходит иногда до того, чтобы поиграть с мышью,
но при этом маленький зверек ежеминутно находится в опасности быть
раздавленным лапами свирепого соучастника этой забавы.