"Уильям Годвин. Калеб Уильямс " - читать интересную книгу автора

чистом виде, и на тех, кто, относясь к обидам и оскорблениям с не менее
повышенной чувствительностью, позволяют себе пользоваться в качестве орудия
мщения наемными bravi.* [Убийцами (итал.)] В сущности, все различие между
той и другой группами заключается в том, что вторая более сомнительным
способом утверждает свои преимущества. Самый великодушный итальянец
воображает, будто есть такие люди, которых нельзя открыто вызвать на
поединок, не обесчестив себя. Однако он уверен, что обида может быть смыта
только кровью, и убежден, что жизнь человека - безделица по сравнению с
необходимостью удовлетворить оскорбленную честь. Поэтому вряд ли найдется
итальянец, который при известных обстоятельствах поколебался бы совершить
убийство14. Среди них люди с возвышенной душой, несмотря на предрассудки,
привитые им воспитанием, не могут втайне не сознавать всей низости подобных
поступков и не стараться в таких случаях держаться возможно дальше от
дуэльного кодекса чести. Другие же, по своему действительному или наружному
высокомерию, привыкают смотреть чуть ли не на всех людей как на низшие
существа, а потому склонны удовлетворять свою жажду мести, не подвергая
опасности собственные особы. С некоторыми из подобных людей встречался и
мистер Фокленд. Но его неустрашимость и решительный характер давали ему
преимущество даже и при таких опасных встречах. Здесь будет уместно
рассказать один случай из многих других, в которых проявлялась его манера
держать себя с этим гордым и пылким народом. Мистер Фокленд - главное
действующее лицо моей повести; но мистер Фокленд на склоне своих дней, с
угасшими силами - словом, такой, каким я встретил его, - не может быть
понят до конца, если не станет известно, каким он был раньше, во всем
блеске своей молодости, еще не подвергшийся различным бедствиям, не
сломленный страданием и раскаянием.
В Риме он был особенно любезно принят в доме маркиза Пизани, у
которого была единственная дочь, наследница его огромного состояния и
предмет обожания всей знатной молодежи этой столицы. Высокая, с
величественной осанкой, леди Лукреция Пизани была необыкновенно красива. У
нее не было недостатка в прекрасных качествах, но душой она была
высокомерна и нередко обращалась с людьми пренебрежительно. Ее тщеславие
питалось сознанием ее привлекательности, ее положением в свете и всеобщим
поклонением, которое она привыкла встречать.
Среди ее бесчисленных обожателей наибольшей благосклонностью ее отца
пользовался граф Мальвези, да и сама она как будто не оставалась к нему
равнодушной. Граф обладал значительным образованием, был безупречно честен
и отличался приветливостью. Но он был слишком пылким влюбленным, чтобы быть
в состоянии всегда сохранять приятное расположение духа. Поклонники,
ухаживание которых было источником удовольствия для его возлюбленной,
причиняли ему постоянные огорчения. Поставив все свое счастье в зависимость
от обладания этой надменной красавицей, он был способен из-за всякого
пустяка тревожиться и отчаиваться в успехе своих притязаний. Но больше
всего он ревновал ее к англичанину. Прожив много лет во Франции, маркиз
Пизани отнюдь не имел пристрастия к тем мерам подозрительной
предосторожности, которыми пользуются отцы в Италии, и предоставлял дочери
значительную свободу. С некоторыми разумными ограничениями дом его всегда
был открыт для посетителей мужского пола, которые могли свободно
встречаться с его дочерью. Тем более запросто принимали там мистера
Фокленда - иностранца и человека, едва ли склонного искать руки прекрасной