"Смоленское направление" - читать интересную книгу автора (Борисов Алексей Николаевич)

Глава 20. Ответный удар.

Все литвины, наконец-то пересели на лошадей. С Савелием получалась ровно сотня, почти столько же горожан составили ополчение. Почувствовав вкус победы, смоляне были готовы разорвать любого противника. Утром, сводный отряд стал выдвигаться к болотам, где Фрол с артелью строителей спешно оборудовал лагерь. На холме, построили шестиметровую вышку, наподобии той, которая находилась в крепости. Из брёвен небольшого диаметра сбивали щиты, ставили их на два ошкуренных бревна, укрепляли четыремя подпорками, в результате чего получалась передвижная стена. Составленные вместе щиты образовывали линию фронта, за которыми можно было спрятаться от атаки конницы. Оставалось только выманить противника к месту, где предпологалось дать сражение.

Ермоген перехватил Евстафия возле городских стен, как раз в то время, когда приказчик давал распоряжение возничим, куда везти сено.

– Бог в помощь, Евстафий. – Приветствовал иерей новгородца.

– Спасибо, батюшка. Не откажите потрапезничать со мной. – Приказчик подошёл к Ермогену и поцеловал протянутый ему крест.

– Некогда дары Божьи вкушать, да и пост сегодня. К Алексию мне надо срочно, а Яков, как назло пропал. – Священник перекрестил обоз с сеном.

– Яков сейчас на постоялом дворе, возле Молоховских ворот ошивается. Он всё равно ко мне заглянуть должен, так что, не откажите, уважте своим присутствием. – Евстафий хитровато прищурился и естественно получил согласие иерея.

Обед подходил к концу, когда рыбак постучался в лавку Пахома Ильича. Выслушав наказ Евстафия, Яков укрыл священника чистой овчиной, выпросил у приказчика пару фунтов овса, потряс мешочком у морды лошадки и укатил в крепость. В корзинке под связкой шкурок лежал диктофон, запись на котором была весьма любопытна. В ней упоминалось о неком булгарском купце Байяне, который в последнее время проявлял бурную деятельность, не связанную с торговлей. Частое посещение городских стен, мест сбора стражи и церкви Михаила Архангела, как то не увязывалось с прямой деятельностью купца. Последний раз его видели незадолго перед боем у ворот, где тот орал о степняках, явно проверяя реакцию окружающих.

Официальный визит иерея сводился к следующему: – Ермоген должен был забрать позолоченную кацею*, которая находилась в часовне крепости и провести молебен по усопшему епископу Дионисию. Неофициальная часть заключалась в том, что епархия интересовалась именем будующего епископа. А так как всем было известно, что покойный имел тесные связи с Византийской Никеей, то и взоры были устремлены в сторону церкви Михаила Архангела, где обитали наиболее информированные священнослужители. Своим приемником Дионисий видел Ермогена, о чём неоднократно упоминал.

(Кацея – древний вид кадила в виде ковша с длинной рукояткой. Такие кадила существовали на востоке до Х-ХI вв. и на Руси до XVII в., когда появились кадила на цепочках.)*

– Отче, я приложу все свои силы к тому, что бы увидеть Вас в сане епископа. Разве не чудо, что простые горожане, после Вашего Благославления одолели неприятеля, который почти пробрался через ворота Смоленска. Думаю, что будет ещё одно чудо, и тогда новый Смоленский епископ Фома понесёт крест Православной веры. – Мы вели беседу в часовне, Ермоген выслушал меня и покачал головой.

– Чудеса Алексий, происходят по Божьей милости, всё, что мы видим вокруг себя – уже чудо, но если миряне прикладывают к этому все свои усилия, то деяния Господа, становятся более заметны.

На следующий день, сани с сеном и продовольствием зачастили в сторону Долгомостья. До лагеря они, конечно же, не доезжали. Выехав из одних ворот, санный поезд шёл в обход города, где в ближайшем лесочке возничие менялись, кое-какие мешки перекладывали, выставляя яркие заплатки напоказ, и шли обратно по кругу. За Байяном внимательно следила Степанида и помощник псковского приказчика Филимон. Булгарский купец несколько раз поинтересовался, куда следует груз, кто хозяин саней и, в конце концов, предложил своё участие в бизнесе Евстафию.

– То князь распорядился весь запас продовольствия из города вывезти, пожара опасается, неурожай ведь был. – Евстафий с видом просточка раскрыл 'военную тайну' попивая медовуху, любезно предоставленную булгарином.

– А охрана где? – Байян чуть ли не возмутился, замечая, что продовольствие не охраняется.

– Так сотня, ик… наёмная на что? Она и будет, ик… охранять в Долгомостье. – У Евстафия заплетался язык, и началась икота, точно как когда-то в Бирке, при рассказе про караван с медью.

– Жаль, что нельзя сани мои пристроить. Повезло тебе купец. – Байян посидел ещё минуту в харчевне и незаметно удалился.

Через час из Смоленска вылетел голубь, неся короткое послание с приложенным к нему рисунком. На следующий день Шираб потрясая бронзовой пластинкой, рассказывал командиру фуражиров, что глупые урусуты свезли всё продовольствие в одно место.

– Нет смысла собирать по частям, надо прийти и забрать то, что принадлежит Великому Бату. – Шираб понимал, что сброд кочевников не сможет даже близко подойти к городу, а вот расправиться с сотней наемников, фуражирам было вполне под силу.

– Мне нравится твоё предложение, как далко до этого места? – Бат-Тугал был сводным братом старшей жены Бату. В детстве его называли телёнком, потому что много болел и никогда не имел собственного мнения, с возрастом стали добавлять слово крепкий, так как был очень исполнителен.

– Полдня пути, судя по карте. Кибитки и верблюдов поведут женщины с детьми, доблестные же воины могут выдвинуться вперёд и захватить продовольствие. – Шираб фактически возглавил отряд, используя слабохарактерного Бат-Тугала по своему усмотрению.

В принципе, командир фуражиров строго исполнял приказ хана: – подойти к Смоленску и забрать продовольствие. То, что город не захвачен – не его вина, каждый выполняет свою работу.

– Разведка пойдёт немедля, если наличие склада подтвердится, то с утра атакуем. – Бат-Тугал почувствовал свою важность. За время походов ему ещё ни разу не приходилось вступать в боевое столкновение, вся слава побед доставалась другим, а тут такой шанс.

Пока шли военные приготовления, я и Ермоген разрабатывали план хиротонии. Согласно первому правилу Святых Апостолов, необходимо было представление двух или трёх епископов. Но так как расстояние между столицами княжеств были большими, а путь опасен, то юридически можно было руководствоваться следующей нормой, регламентирующей порядок избрания епископов. Четвёртое правило I Вселенского Собора гласит: 'Епископа поставлять наиболее прилично всем той области епископам. Если же сие неудобно, или по надлежащей необходимости, или по дальности пути: по крайней мере, три в одно место соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамот: и тогда совершать рукоположение. Утверждать же таковые действия в каждой области подобает ея митрополиту'. Помимо этого широко использовалась практика всенародного голосования. То есть если будующий епископ будет любим прихожанами, то и высшее руководство церкви не будет противиться его избранию, как это было в Новгороде. Действовать решили во всех направлениях. Пахом Ильич составил грамоту для Рафаила, в которой просилось оказать всё возможное влияние, за соответствующее вознаграждение, с целью привлечь на сторону Ермогена Новгородского епископа Спиридона и епископа Пскова. С письмом и сундуком подарков доверенное лицо должно было выехать из Смоленска, и не возвращаться, покуда не добудет необходимых грамот для хиротонии. Лучше Иннокентия, который по возрасту не подходил на освободившуюся должность, для этой роли и придумать было нельзя.

Смоляне уважали Ермогена, принципиальный священник часто помогал делом и Словом Божьим своим прихожанам, читал запоминающиеся проповеди, часто ходил по домам, не делая разницы между теремами и убогими лачугами. Но формулы 'Хлеба и зрелищ' ещё нико не отменял. И если с хлебом Ермоген уже постарался, когда он единственный из всех церковников присутствовал на раздаче каши в голодном городе, то со зрелищем было туго. Необходимо было что-то особо запоминающееся, связанное с именем будущего епископа.

– Отче, освятите воинство 'Меркурьевцев', их хоругвь и ополчение, а если Вы будите присутствовать при сражении, то всенародная любовь будет обеспечена. – Предложил Ермогену.

– Вот сразу видно, что ты Алексий – ромей. Неужели ты думаешь, что только из-за восторга прихожан я отправлюсь Благословлять рать смоленскую? Пастух должен быть со своим стадом, когда на него нападают волки. – Священник скривился, словно укусил кислое яблоко.

– Простите отче, не подумавши, сказал. Но бронь под однорядку, Вы оденьте обязательно. – Целую неделю Полина вместе со своей мамой вышивала парчовую накидку на бронежилет. На груди, гладью был вышит Георгий Победоносец с копьём и мечом, по бокам золотые кресты.

– Лепо, это кто ж рукодельница такая? – Поинтересовался Ермоген.

– Мастерицу зовут Пелагея, это подарок от неё. – Немного смутившись, ответил священнику.

– Коли так, то одену не под однорядку, а поверх. Так, когда говоришь воинство, будет готово Благословление принять? – Ермоген приподнялся из-за стола, примеряя жилет, где липучки были заменены крючками.

– Утром отче, Яков повезёт Вас ещё до восхода солнца, тут недалеко. Велимир и Лось будут Вашими телохранителями.

– Незачем это, Господь не допустит дурного. – Ермоген даже махнул рукой, отказываясь от услуг профессиональных воинов.

– Господь будет оберегать Вашу душу, о теле позаботятся те, кто умеет это делать. Спокойной ночи. – Священник перекрестил меня и стал ожидать, пока я покину комнату, в которой Ермоген собирался отходить ко сну.

Лось и Велимир сидели в казарме, где при свете свечей играли в морской бой. Как-то давно мы разговорились об играх, которые запомнились с детства, вот и ляпнул я тогда, что есть такая игра. Цифры и буквы были заменены на символы, которые нанесли на рамку, сколоченную из дощечек таким образом, что можно было всунуть кусок бересты. Разлинеить гвоздиком бересту – дело двух минут, теперь вечерами можно было услышать непривычное сочетание слов: – Медведь – меч, мимо; утка-сапог, ранил.

– Вечер добрый, как настроение? – Поинтересовался у играющих.

– Лось, по-моему, одну ладью не нарисовал, будь добр, Алексий, подсмотри. – Велимир безуспешно пытался потопить последнюю ладью противника.

– Все лодки у меня нарисованы, какой смысл в игре обманывать? – Опротестовал заявление товарища Лось.

– Вот что, завтра с рассветом отправитесь вместе с Ермогеном в Долгомостье, там, где Фрол вышку поставил. Доставите священника в целости и сохранности, как начнётся бой, а он обязательно начнётся, будите оберегать батюшку как собственную маму. – Бойцы отложили дощечки в стороны, игры закончились.

– Сделаем Алексий, сбережём батюшку. – Велимир улыбнулся, все стычки за этот год приносили одни победы, а охранять священника, естественно поручили самым опытным, как ни порадоваться за себя.

Более пяти сотен кочевников высыпали на поляну, минуя лесную просеку, впереди лежала заснеженная поверхность болота, через которое был, перекинут настил из брёвен диною в четыреста шагов. По узкому мостику могла проехать только одна телега. Десяток охранения спешился, с помощью топоров срубили толстые ветви березы, и принялся тыкать в снег, возле настила, проверяя на прочность подмёрзшую жижу.

– Лошадь пройдёт, кибитка нет – Выдал старый степняк, докладывая результат проверки командиру.

– Плохо, когда подойдёт обоз, придётся расширить настил. А пока будем переправляться по этому. – Бата-Тугал показал плёткой на мостик.

Пока степняки занимались переправой, в лагере русского воинства проходил торжественный молебен. Ермоген выглядил очень эффектно. Из-под чёрной шерстяной фелони выглядывал вышитый на белой парче Георгий Победоносец. Посох с крестом скорее напоминал меч в ножнах, в принципе это так и было. На клобуке переливался крест, выложенный феонитами, перед священником был разложен складень, укреплённый на высоких ножках.

– Станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие. – Ермоген закончил Благославление воинства, трижды окропил святой водой хоругвь и остался стоять на холме.

Кочевники выстраивались в версте от укреплённого лагеря, когда слева прилетело несколько коротких стрел. Стреляли из зарослей, но кто был столь метким стрелком, разобрать было невозможно. Конная масса двинула вперёд, Бата-Тугал со слов разведчика знал, холм просто огорожен со стороны равнины, поэтому направление удара было направлено на правую оконечность забора.

– Надо приблизиться к укреплению и с помощью верёвок и крючьев растащить часть забора. – Советовал Шираб.

– Я так и собирался делать. – Бата-Тугал планировал провести атаку в лоб, но мысль шпиона Бату по поводу тактики ведения боя, была предпочтительнее.

Если бы Шираб присутствовал на бойне у крепости, или хотя бы подсмотрел, что творилось возле Молоховских ворот, то, наверное, первым поскакал остановить степняков. Равнина перед забором, такая привлекательная для движения кавелерии была напичкана ловушками, там и пешком гулять было небезопасно, не то, что конному.

– Когда противник будет в пятистах шагах от забора, пешее ополчение отходит к резервному лагерю, Свиртил, ты прикрываешь отход. – Савелий сидел на мохнатом чёрном жеребце и руководил передвижением войск, точно по плану. Этот манёвр был несколько раз отработан, как только синий флажок появился возле Рязанца, смоляне побежали с холма.

Бата-Тугал увидел, что противник отходит в беспорядке, бросая в одиночестве группу всадников, с синим вымпелом.

– Все вперёд! Урусуты бегут! – Вот тот самый счастливый момент, когда даже фуражиры могут показать доблесть, настегая отступающего противника.

В этот момент часть всадников стала проваливаться в ямы, заполненной полузамёрзшей жижей, из которых в принципе можно было вылезти, если б не заострённые колья, установленные на дне. Из леса постоянно вёлся беспокоющий обстрел. Раз в минуту, с флангов прилетали болты, урона приносили немного, но достать стрелков возможности не было. Несколько степняков пытавшихся преодолеть плотный кустарник были убиты. Не обращая внимания на потери, степняки приблизились к забору, защитников уже и след простыл, только холм и вышка были сплошь утыканы стрелами. С центра равнины послышались вопли и конское ржание, основные силы Бата-Тугала напоролись на шипастые звёздочки. Тысяча железок было установлены точно по центру, Шираб аж побледнел, наблюдая, как сотни коней за несколько секунд рухнули на снег, сбрасывая седоков. Отряд кочевников, толком ещё не вступив в бой, потерял четверть своего состава.

– Почему не проверили равнину? – Бата-Тугал обратился к сотнику, который посылал разведку.

– Кермен пробирался лесом, чтобы осмотреть стоянку, Великий. Снег на поле был чист, ты сам видел. – Толстопузый, огромного роста Дэлгэр терпеть не мог Бата-Тугала, в приказе о разведке упоминался только лагерь, о том, что бы проверить местность перед укреплением разговора не было.

– Из-за твоего безтолкового Кермена полегло столько доблестных воинов. Когда мы будим расширять переправу, я хочу самолично наблюдать, как он будет бегать по болоту, таская брёвна.– Бата-Тугал понял, что ошибку совершил он сам, но признаться в этом было стыдно, проще обвинить кого-нибудь другого.

– Как же, доблестных, шайка мародёров. Самый последний сотник орды, предпочёл бы бродников, чем этот скот. – Думал про себя Дэлгэр, отправленный к обозникам на похудание, так как не мог на скаку, свеситься с лошади и поднять стрелу. Не умели в те времена лечить диабет, так и оказался, неплохой командир, наделённый недюжей силой среди отбросов.

В тот момент, когда несколько щитов было опрокинуто на снег, в воздух взвилась сотня болтов, которые подобно дождю посыпались на степняков. Часть конницы рванулась вперёд, к вышке, часть назад, но многие навсегда остались у забора. У большинства фуражиров доспеха не было вообще. Грабя деревни, разжиться кольчугой сложно, проще отыскать серебряную гривну.

Ополченцы, выстроившись в линию возле специальных столбиков, дали ещё один залп и побежали назад, к лесу, где можно было спрятаться и перезарядить самострелы.

Бата-Тугал с двумя лучшими сотнями преодолел смертельную равнину и въехал в оставленный лагерь. Два снопа сена одиноко стояли позади вышки, мешки набитые землёй, хвойными шишками и прочим мусором валялись возле склада, который представлял собой пару десятков брёвен покрытых навесом из еловых лап.

– Нас обманули. – Удручённо прошептал Шираб.

С холма было видно убегающих урусутов и два десятка конных, которые прикрывали отступление. Чувство ярости охватило командира кочевников.

– Догнать! Перебить всех! – Скомандовал Бата-Тугал и повел оставшихся степняков в сторону бегущих пехотинцев.

– Пора. Вперёд! – Савелий, находившийся в засаде, повёл сотню литвинов, намереваясь ударить во фланг атакующей конницы, ополчение не успевало добежать до леса, как не рассчитывали по времени на тренировках, в реальном бою минута могла стоить жизни многим горожанам.

– Не успеют наши. – Прокричал Велимир, сопровождавший священника во время боя. Смоляне бежали прямо в их сторону, и всаднику было видно, что не хватает немного времени, одетым в тяжёлые доспехи людям добраться до спасительных деревьев.

После этих слов Ермоген, третий раз в жизни, севший на лошадь, ударил пятками кобылу, приподнял над головой массивный посох с крестом и двинулся навстречу ополченцам. Толи случайно, а может и намеренно, священник нажал на кнопку, и нижняя часть посоха соскользнула в снег, обнажая сверкающую часть клинка.

– Православные! Во имя Христа! Бей поганых! – Прокричал Ермоген. Голос был настолько силён, что заглушил визг степняков, которые были уже в трёхстах шагах от смолян.

Десятки стрел полетели в сторону священника, белое пятно на животе прекрасная мишень на чёрном фоне фелони. Велимир и Лось попытались прикрыть щитами иерея, но несколько стрел всё-же достигли цели. На глазах смоленского ополчения три стрелы вонзились в вышитого Георгия Победоносца, две застряли в фелони, но священник упорно ехал вперёд, словно их и не было.

– Бог на нашей стороне, смоляне! – Заорал Васька Щука.

Ополченцы побросали в снег разряженные самострелы, сняли со спин палицы и бросились навстречу степнякам. В это время конный клин Савелия расколол атакующих кочевников. Удар тяжёлой конницы во фланг был страшен. Всадники, одетые в тулупчики вылетали из сёдел, словно рюхи, при игре в городки, когда бита, влетает в конструкцию.

Бата-Тугал развернул скакуна и бросился наутёк, догоняя резвого Шираба, который за секунду до этого поскакал в сторону забора, где была широкая брешь. Степняки бросились за ним, командир знает, куда надо двигаться, погибать за просто так – было неохота. Бой продолжал только Дэлгэр, тридцать его воинов, оказались окружены литвинами и смолянами. Впереди урусутов, на коне возвышалась фигура человека в странном одеянии, очень похожим на жреца, коих степняк неоднократно встречал. Но те были мирными, только молились своему тощему Богу, прося своих соотечественников не оказывать сопротивления. Этот же наоборот, размахивал огромным мечом, опустив лезвие, почему-то вниз.

– Джал! Убей белого урусута. Это переодетый чуткур. – Дэлгэр обратился к своему лучшему стрелку. В пылу сражения Джалу показалось, что приказали убить Белого улусута, но единственный, кто подходил на роль Духа воды, был священник с белым животом.

– Бумц. – Стрела, выпущенная с двадцати метров, воткнулась в парчёвую накидку и отлетела. Ермогена от удара качнуло назад. Наконечник остался в жилете, а древко просто разломилось. Вторая стрела попала в крест и то-же повторила участь первой.

– Это невозможно. – Проговорил про себя Джал. В следующую секунду меч Савелия отсёк левую руку со стрелой. Второго удара не последовало, степняк свалился с лошади, потеряв сознание.

Видя происходящие, Дэлгэр бросился на Савелия, вращая боевым кистенём. Всадники расступились, давая место поединку. Железный шар на цепочке вонзился в голову коня Рязанца. Если бы Савелий не поднял лошадь на дыбы, то этот день, был бы для него последним. Чёрный жеребец свалился на бок, потянув за собой огромного кочевника. Цепочка застряла в налобном доспехе коня, а петелька на рукояти не давала выпустить оружие из руки.

Савелий чудом успел вынуть ногу из стремени, но оружие осталось под павшей лошадью. Видя это, Ермоген метнул свой меч с крестом в сторону Рязанца, клинок вонзился в окровавленный снег рядом с Савелием.

– Сим победиши. – Прокричал священник.

Савелий подхватил меч. Дэлгэр выхватил саблю. Время остановилось для поединщиков. Клинок, изготовленный мастерами Златоуста, столкнулся с персидским булатом. Обладая огромной массой, кочевник рубанул наискось, слева на право, пытаясь разрубить меч и воина. Видимо, подобным приёмом Дэлгэр уже пользовался, не боясь за прекрасную сталь своего клинка. Савелий увернулся от удара, но поймать здоровяка на противоходе не получилось. Кочевник после взмаха саблей прыгнул и попытался сбить Рязанца с ног ударом кулака. Пришлось снова уворачиваться. С такой манерой ведения боя сотник ещё не встречался. Савелий наклонился вправо и вместо того, чтобы ударить, используя инерцию тела, перебросил меч в левую руку и нанёс укол, уходя приставным шагом дальше. Наконечник меча редко делали острым, оружие, предназначенное для рубки, не нуждается в этом, знал это и Дэлгэр. Поэтому и пропустил выпад. Меч вонзился в открытый живот, пробил кольчугу и распорол поддоспешник, набитый конским волосом.

Дэлгэр отступил на шаг назад, левой рукой потрогал пузо, поднёс окровавленную руку к лицу и с рёвом бросился в атаку. Савелий только этого и ждал, кончик его меча был окрашен кровью степняка на ширину ладони, с такой раной уже не выжить. Кочевник пару раз взмахнул саблей, пытаясь достать вёрткого урусута, и остановился. Потеря крови и диабет давали о себе знать, в глазах стало рябить.

– Нужен короткий отдых, и пить, как хочется пить, хотябы снегом смочить пересохшие губы. – Пронеслось в голове монгола.

– Дзыннь. – Рязанец подбил саблю снизу и кончиком меча отсёк большой палец противника. Оружие выпало из рук Дэлгэра, степняк попытался дотянуться до сабли левой рукой, но сильный удар в лицо опрокинул его навзничь. Перехватив меч двумя руками, Савелий с хрустом вогнал златоустовскую сталь в тело поверженного воина. Дэлгэр так и остался лежать, с крестом, торчащим из его груди.

Поединок богатырей, длившийся пару минут, окончательно сломил волю оставшихся в живых кочевников, те, просто побрасали оружие под ноги. Литвины, возглавляемые Свиртилом, погнались за удирающими степняками. Неприятель, который смог избежать удара палицы или топора, уносился к узкому настилу, дабы пересечь болото. Кто-то бросился напрямик, и тут случилось то, что потом многие завоеватели будут ставить в укор Русскому воинству. Тонкий лёд не выдерживал, и болотная жижа распахивала свои объятия, принимая в себя врагов земли Смоленской. Стрелки Свиртила просто расстреливали противника из луков, принуждая не успевших к переправе сложить оружие и слезть с лошадей.

Ермоген сполз с кобылы, небрежным движением руки отряхнул древки стрел, перекрестился и подошёл к Савелию. Смоляне, видя, что стрелы не причинили никакого вреда священнику, попадали на колени. Плененные кочевники, узрев подобное чудо, рухнули в снег, уткнув в него головы.

– Господь даровал победу Православному воинству! Запомните сие место, Смоляне. – Иерей обвёл рукой пространство вокруг себя.

– Спасибо за помощь. – Савелий вытащил меч из тела убитого Дэлгэра, вытер снегом клинок и протянул Ермогену.

– А ты, поди, не крещённый? – Еле слышно проговорил священник, наклоняясь к уху сотника.

Рязанец промолчал, так получилось, что мать Савелия умерла при родах, а отец с дедом не вылазили из военных походов, продавая свои мечи как можно дороже, пока не осели в Рязани. Все считали, что ребёнок крещён, поэтому и не задавали вопросов.

– То дело поправимо. – Ермоген принял свой меч, перекрестил им сотника, обтёр его лицо водой от растаявшего в ладони снега и пошёл искать обронённые ножны. Смоляне продолжали стоять на коленях до тех пор, пока меч снова не превратился в посох.