"Дж.А.Гобсон. Проблемы нового мира" - читать интересную книгу автора

для сокрушения большевизма.
Теперь необходимо отдать себе отчет, насколько верны обвинения против
большевистского правления. Ужасные преступления, зверства, совершенные в
период внезапного широкого ниспровержения царизма, со своим длинным
списком, может быть, и были. Может быть, также верно, что насилие и голод
были применены классово-сознательным меньшинством при установлении и
утверждении советского режима. Ни теория, ни практика революционизма не
исключают этого предположения.
По поводу этих двух пунктов исторического момента я сделаю лишь два
замечания.
Первое: ни один разумный человек не может ни верить, ни не верить в
обвинения в жестокостях и зверствах, каким бы авторитетным лицом или
свидетелем они ни были высказаны, если известно, что отказывают в
действительной возможности или возражения или перекрестного допроса.
Заявления защитников большевизма и, повидимому, независимых свидетелей
(поскольку они минуют правительственную цензуру) направлены к
дискредитированию обвинений врагов большевизма в отношении размеров
насилия и степени поддержки, оказываемой народом этому правлению. Но и тут
мы не можем питать доверия. По общим соображениям, я допускаю, что русский
характер, одинаково склонный к взрывам зверства и покаяния, после долгих
лет физического и нравственного угнетения, привнес в свои усилия
освобождения и строительства страшные элементы мстительности и безжалости.
Но это не дает специального оправдания союзникам, чтобы отказать Ленину и
Троцкому в таком отношении, в котором они не отказывали бывшему царю, руки
которого были запачканы кровью своего народа, а агенты его вытравливали
начатки конституционной демократии.
Нет, тут есть один ключ к об'яснению поведения союзников. Ценой людей и
достояния, жертвой принципов простой целесообразности, идея советов должна
быть убита в России, Венгрии и всюду, где она найдет себе приют, чтобы они
только не распространялись на Запад. Представление, что можно в наши дни
помешать распространению идей, верных или неправильных, невинных или
преступных, при помощи "санитарного кордона", кажется достаточно смешным,
когда пытаются придать этому конкретную форму. Но правительства
действительно не виноваты в такой глупости. Они не полагали, что их
народам можно будет в конце концов помешать чтению речей Ленина или
слушанию защиты большевистского эксперимента. Они только рассчитывали
держать их вне советской пропаганды до тех пор, пока она не придет с
печатью явного успеха или полного поражения. Нужно было показать, что
промышленная демократия, как результат пролетарской революции, невозможна,
она должна была бы стать невозможной, раз потребовалась безграничная
блокада с сопутствующим голодом и торжеством реакционного деспотизма при
помощи союзного оружия. Такова была преобладающая политика союзных
правительств до лета 1920 года, когда близость угрозы голодом не только
для средней Европы, но и для Франции и Англии и полное падение кредита в
торговле с другими странами, продающими хлеб и сырье, заставили
западно-европейские правительства волей-неволей обсуждать вопрос о
возобновлении экономических сношений с Россией, даже с риском признания
Советского Правительства.
Почему же так важно было дискредитировать идею советов и помешать ее
пропаганде?