"Дж.А.Гобсон. Проблемы нового мира" - читать интересную книгу автора

демократии, они не заключали в себе опасного, если только промышленные
организации непосредственно не затрагивались. Отмена всяких привилегий
собственности, голосование для всех совершеннолетних, пропорциональное
представительство, даже референдум и народная инициатива, крайние формы
демократии, - легко совместимы с сохранением капиталистического строя в
обществе. Собственность может хорошо всегда обороняться, если только
демократия основана в последнем счете на территориальном
представительстве, т.-е. на базе, которая не допускает тесного и
действительного сообщества экономических интересов.
Взрыв негодования против идеи советов и отстаивание государственными
деятелями и органами общественного мнения, явно недемократическими по
своим симпатиям, моральной и политической правомерности учредительного
собрания, избранного территориально, имеет свою юмористическую сторону. Но
ими руководило правильное предчувствие, что если когда-нибудь понятие
промышленного юнионизма будет воспринято, как избирательная идея, их
участь решена. На первый взгляд могло казаться безразличным, будет ли
происходить голосование по производственным группам или по
территориальным, раз голосуют одни и те же лица. Интересно поэтому
отметить, с какой смехотворной аккуратностью правители западно-европейских
стран издали вынюхивали отрицательные стороны системы советов. Они
единодушно приняли на себя роль чемпионов учредительного собрания, которое
большевистский режим отверг. Ибо учредительное собрание означало
правомерную политическую демократию, невинный характер которого
подтвержден их собственным опытом. Не имело большого значения, что они
увенчали демократическую позу активной поддержкой генерала Деникина,
адмирала Колчака и других реакционных вождей, которые не претендовали даже
на серьезное сочувствие народному самоуправлению. Инстинкт самозащиты не
делал их склонными предоставить разрешение тяжбы между политической и
промышленной демократиями самому народу.
Поэтому они частично скрыли и свой страх, и недовольство советской
системой, поставивши лишь в вину насилие и обман при ее проведении.
Советское правительство - утверждали они, - ни в коем случае не выражало
ни воли, ни согласия людей, носящих звание рабочих; оно является железным
режимом террора, проводимого в жизнь небольшой кучкой фанатиков и
преступников, благодаря их монополии на оружие и хлеб. Чтобы поддержать
это мнение, они завели в своей прессе постоянные отделы пропаганды о
жестокости большевиков, попутно отказывались дать доступ в Россию
независимым журналистам или другим посетителям и запрещали статьи и
листки, направленные к опровержению возведенных на большевиков обвинений
или к защите их. Более того, были сделаны все официальные шаги для того,
чтобы воспрепятствовать весьма важному опубликованию противо-обвинений в
жестокостях, допущенных реакционными правительствами по отношению к России
и Венгрии и белой гвардией в Финляндии. Они надеялись, что таким способом
им удастся удержать в известных границах общественное волнение по поводу
их насильственного вмешательства в дела России, после того, как "война
кончена". Они надеялись, что вместе со скорым крушением этого преступного
заговора, они смогут еще позировать в роли освободителей русского народа.
Для осуществления этой цели они применили два средства: вооруженная
поддержка реакционеров и доведение до голода городского населения;
сочетание обоих средств, по их мнению, могло бы оказаться действительным