"Всеволод Глуховцев. Полнолуние " - читать интересную книгу автора

зашагал по своему маршруту, начальник особого отдела, отступив в тень елок,
растворился в чаще.
Сообщение о неожиданном лингвисте Раскатове озадачило капитана. Он был
задумчив, когда заводил машину, когда ехал домой, когда, вернувшись, пил чай
перед сном... Левашову он поверил. Не потому, что так уж доверял, а потому,
что у того просто не хватило бы фантазии придумать такое, а если бы и
хватило, то - зачем?.. Ничего толком не решив, Зимин отложил этот вопрос и
вплотную занялся Беловым, прорабатывая тактику разговора: чтобы и повара
просветить со всех сторон и Левашова перед ним не засветить. Тактика была
выработана, но оказалась ненужной, поскольку, когда назавтра, ближе к ужину,
под предлогом проверки раздаточной книги и рациона Зимин отсек сержанта на
кухне и уже хотел было назначить встречу, тот сам, озаботившись лицом,
кинулся быстро и сбивчиво выкладывать то, что он узнал, по его словам, в
последние два дня. Выходило следующее. Дорофеев, наркоман со стажем, вовлек
в это дело одного своего сослуживца, придурка, пожелавшего попробовать
острых ощущений. Скинувшись, они приобрели у азербайджанца Джалилова из
хозвзвода порцию маковой соломки, заранее соорудив из двух лезвий, спичек и
обрывка электропровода кипятильник, Дорофеев умело сварганил гадское
варево - и оба потом ширялись и балдели. Какой от такой дряни может быть
балдеж - сказать трудно, да и не в этом дело. Главное, - озираясь, торопливо
и горячо втолковывал повар, - главное, что удалось нащупать хвост. -
Наговорил он, теперь пронаблюдаю за Джалиловым и отслежу его связи. И мы их
накроем, товарищ капитан, можете не сомневаться, - обещал он.
Разговор был нервный и комканый, в любую секунду мог кто-нибудь войти;
за тонкой стенкой возились, гремели посудой и кричали ребята из наряда по
кухне, да и вообще, долгая беседа вполголоса особиста с поваром была
явлением странным, поэтому следовало не задерживаться... Тут в кухню
ввалился в чумовом азарте работы боец с ведром, на две трети наполненном
пшенной крупой, и повар не по делу напустился на него, размахивая руками.
Дневальный оторопел, разинул рот и растерянно переводил глаза с сержанта на
офицера, чуть выставив вперед руку с ведром в качестве аргумента. Ситуация
была нелепой, какой-то бестолковой, задерживаться дальше становилось
невозможно, а Зимину все никак не шел на ум способ организации следующей
встречи, от этого он впал в раздражение и, так ничего и не придумав, вышел
из столовой, недовольно зашагав к себе. В кабинете он сначала прошелся
бархоткой по сапогам, восстанавливая припорошенный пылью блеск, внимательно
причесался перед зеркалом, а затем уже уселся за стол и стал думать.
Суетливое рвение Белова не понравилось ему. Какое-то в этом было
непонятное излишество, повар словно бы нервничал, словно боялся чего-то...
Чего? Или кого? Что-то тут было неладно.
Зимин хмурился. Белов был одним из самых значительных агентов, он давал
в особый отдел максимум информации. Другим таким же ценным источником был
рядовой первого ТПБ Свиридов - он был менее осведомлен, чем Белов, зато
работал по вдохновению: ему нравилось быть сексотом, он ощущал волнение и
гордость от осознания собственной тайной значимости, а кроме того, он
обладал острой наблюдательностью и бойким изворотливым умишком. Зимин
подумал, что, видимо, придется привлечь Свиридова... Да, пожалуй.
Остановившись на том, он временно отложил эту проблему и занялся вопросами
бюрократическими. До двадцать пятого числа нужно было отправить вверх по
начальству чертову уйму отчетности, и сроки уже подпирали... Механически