"Владислав Михайлович Глинка. Судьба дворцового гренадера " - читать интересную книгу автора

мундиры, эполеты. Еще много осталось пустых рамок, затянутых зеленым
репсом. Вот в нижнем ряду генерал Депрерадович. Тот самый, что делал
смотр, за который чуть глаза от Эссена не лишился... Ничего - похож, хотя
и молодоват писан. А где же прежний командир их полка Михаиле Андреевич
Арсеньев? Сказывали кирасиры, что здесь видели... Ну, довольно глазеть,
маршируй-ка по назначенному кругу новой, неспешной, дворцовой, а не
солдатской привычной походкой...
Издали слышно по звону шпор, когда приближается к его посту кто-нибудь
из военных. Вот со стороны Иорданской лестницы идет дворцовый комендант
генерал Башуцкий. По-строевоему идет, топает да еще отдувается, оттого что
толст и стар.
Он давеча, когда с поручиком обходили пост, прошел с бумагами под
мышкой, должно, к министру двора. Теперь назад идет к себе на подъезд,
который и зовется Комендантским. Его походку всегда узнаешь: никогда не
торопится и шпоры какие-то стариковские, звук густой, да глуховатый. А
капитан Качмарев шпор не носит и уже выучился почти так же беззвучно
ходить, как гоф-фурьеры, которые за порядком в залах и за придворными
служителями наблюдают, - те прямо будто духи бесплотные скользят. Они хоть
гренадеру не начальство, но всё чиновники, им Иванов всегда кланялся, тем
больше, что лакеи да истопники откровенным ворчанием встретили дежурных от
роты: "К чему, кроме нас, еще солдат бездельных по комнатам натыркали?.."
Раз на дежурствах одет в сюртук и без шапки, то перед военными только
фрунт сделаешь да глазами проводишь. И редко кто "вольно" скомандует -
идут, как мимо мебели. Гоф-фурьеры же в ответ обязательно кланяются, а из
придворных господ приветливей всех барышни, царицыны фрейлины, которые
живут по Комендантской лестнице в третьем этаже и через этот пост
пробегают к своей должности. Ежели две или три идут вместе, то
по-французски меж собой стрекочут, а за ними духовитая дорожка по воздуху
вьется. К ним из вежливости лицом повернешься и на миг один замрешь. И
многие поклонятся в ответ да еще улыбнутся. А придворные дамы в годах идут
сановито, сопят аль отдуваются не хуже коменданта Башуцкого.
Конечно, и на этом посту, когда осмотрелся, тоже немало занятного
нашел. В Статс-дамской картины с видами заграничных городов, вроде тех,
что походами проходили. А в Георгиевском под балдахином алого бархата
стоит серебряный трон с подножной скамейкой, на котором, говорят, цари от
самого Петра Великого сиживали. Однако в галерее всего занятней. Вот князь
Волконский, который теперь их главный начальник стал.
Рядом с ним - в голубой ленте и при трех звездах гордо вздернул голову
Милорадович, которого мимо строя конногвардейцев чужие люди кое-как
тащили. А потом, сказывали, они же и обобрали умирающего, пока адъютант за
лекарем бегал. Или вот генерал Потемкин, семеновский командир. Этого хоть
никогда не видывал, но сразу по лицу угадаешь, что добряк...
Во второе дежурство на этом посту Иванов увидел пришедшего в галерею
худого и бледного молодого человека в статском платье. Не поднимая глаз на
гренадера, которому низко поклонился при встрече, он освободил от холщовой
обертки принесенный портрет какого-то генерала, после чего, покашливая в
кулак, вышел обратно в Предцерковную. Здесь из чулана выдвинул
лестницу-стремянку, которую с явной натугой отнес в галерею и установил
около стены. Влезши на высоту четвертого ряда портретов, нажал кнопку
сбоку золоченой бронзовой рамы, отворил ее на себя и вынул вставленную