"Михаил Глинка. Петровская набережная " - читать интересную книгу автора

ворот. - Одно слово в строю - вернемся обратно. Старшина, командуйте.
Никто и не думал, что он шутит, просто в двенадцать лет попробуй не
заговори, если рядом с тобой десяток ближайших друзей.
Второй раз они вернулись с полпути. Третий раз - от самого спального
корпуса. Тут уж загалдели все. Одни кричали, что виноват второй взвод и
нечего гонять остальных, другие - что не выспятся, третьи заныли, что
замерзли. Заныли - и замолчали. Холоднее всех было лейтенанту Тулунбаеву.
Лейтенант был без шинели. Он стоял перед строем в одном кителе и даже без
перчаток. А они ходили туда-сюда уже минут пятьдесят.
Рота возвратилась к учебному корпусу.
- Одно слово в строю, - сказал Тулунбаев, - вся рота обратно.
И одно слово вырвалось. Они уже в четвертый раз подходили к спальному
корпусу, когда Вале Перченко, человеку тихому и математическому, попался под
ногу вывороченный булыжник.
- У, черт! - споткнувшись, отчетливо вскрикнул витающий в своих мыслях
Валя.
И тут же - такое озарение бывает и у тихих - вывалился из строя и
поскакал на одной ноге к Тулунбаеву.
- Это не в строю, товарищ лейтенант, это уже не в строю... Это моя
личная... нога!
Строй топтал снег. Валя на одной ноге прыгал около лейтенанта.
- А на другой можешь? - спросил Тулунбаев.
- Могу, - радостно подтвердил Валя и перепрыгнул на другую.
Первый взвод чуть не бегом втягивался в двери спального корпуса.
С лейтенантом Тулунбаевым у них были отношения спортивные. Может,
лейтенант и не специально не надел шинели, когда гонял их по морозу, но так
уж всякий раз выходило. Если он чего-то требовал от них, то при этом втрое
требовал от себя. И они скоро поняли, что дело здесь не в том, что он более
морозостойкий, или более выносливый, или более терпеливый. Просто было два
Тулунбаева: Тулунбаев - тело и Тулунбаев - дух. Командовал только дух. Тело
подчинялось беспрекословно. А уж что оно чувствовало - это дело десятое.
Но тем сильнее они лейтенанту завидовали, и тем настоятельней надо им
было его побороть. Такой случай представлялся, хотя и не сказать, чтобы
часто. Разок - летом да разок - зимой.

Оттепели ранней зимой в Ленинграде не редкость. Вдруг темнеет небо,
крупнеет падающий снег, по стенам домов ползут от крыш сырые пятна. Нежный с
виду снег слипается, когда жмешь его ладонями, увесисто и твердо. Таким
снежком можно сломать нос, разворотить губы, а если попасть поблизости от
глаза, то человек потом неделю ходит похожим на енота. Когда в такую погоду
двадцать мальчишек воюют с двадцатью, взрослым лучше держаться подальше.
Командиры рот и старшины знали это. Но снежками драться было разрешено. Кто
знает, может быть, старшины и даже офицеры сами когда-то были мальчишками?
Однако сейчас мальчишками они уже не были и потому, распустив взвод,
предусмотрительно отходили в сторону. Отходил даже Папа Карло. Исключение
иногда составлял лейтенант Тулунбаев. Он как бы нечаянно оказывался рядом с
воюющими, и рано или поздно в него попадал снежок.
Снежок попадал тоже как бы нечаянно и был абсолютно безобиден, его
легко было и не заметить. Он попадал в ботинок лейтенанта или в полу шинели
и даже от полы шинели беспомощно рассыпался. Словом, снежок был пробным. Как