"Александр Гликберг. Кавказский черт ("Солдатские сказки" #9) " - читать интересную книгу автора

дела через тебя забросил, должна ты меня на путь окончательный наставить, а
то так закручу, что чертям тошно станет. Себя, девушка, спасаешь, а другого
губишь, - это что ж такое выходит?...
Стревожилась тут и Тамара окончательно. На то ль она в подоблачный
монастырь шла, чтоб ни весть от кого такие слова слышать?... Однако ж, и ее
зацепило. Ева, братцы, тоже, может, по такому случаю, погибель свою приняла.
Зажгла она восковую свечку, поклоны стала класть, душой воспарила, а ухом
все прислушивается, не будет ли еще чего. А ветер скрозь решетку в темные
глаза дышит, гордую грудь целует, - никуда от него не укроешься.
Куст-барбарис за окном ласково об стенку скребется, звезды любовную
подсказку насылают, фонтан монастырский звенит-уговаривает, ночной соловей
сладкое кружево вьет. Со всех сторон ее черт оплел, - хочь молись, хочь не
молись.


* * *

Видит черт, что полдела сделано, а дальше окончательно затормозило. Не
юнкер он какой, в самом деле, чтоб по ветру с девушкой перешептываться, да и
во сне ей являться, об любви своей докладывать. Тоже и он гордость свою
имел.
Пустился он, песья голова, на хитрости. Штоф кизлярки украл, да
отставному солдату, сторожу, который обитель в ночное время с молитвой
обходил, - и подсунул. А ночь, милые мои, прохладная была, кавказские ночи
известные. Отставному солдату, хочь он и при монастыре состоит, тоже выпить
хочется, - не святой. Хлебнул он с устатку, намаялся, которую ночь-то
ходивши, хлебнул в другой, согрелся, - в кизлярке этой градусов, поди, с
пятьдесят было, - к стенке притулился, да и захрапел, как жук в соломе.
Слабосильный старичок был, да и от вина отвыкши.
Черту только того и надо. Без обходной молитвы ему чего ж бояться. В
трубу втиснулся, к княжне в келью проник, об паркетный пол вдарился и таким
красавцем-ухарем объявился, что против него и покойный Синодальный князь
ничего не стоил.
Княжна Тамара так ручками и всплеснула, - удивляется:
- Кто вы такой есть, и почему в неположенное время в келью мою тайно
проникли? У нас этого не полагается.
Тут ей нечистый все, как есть, и выложил.
- Я, - говорит, - тебе в сонном видении неоднократно являлся... Я тебе
по ночному ветру чувства свои объяснял. Ты, девушка, однако, не сумневайся.
Я не из простых чертей, а вроде как разжалованный херувим. Потому за
гордость свою и поступки наказание понес. Однако, как я теперь в тебя без
памяти влюбившись, - все поведение свое переменю, добрей тихого младенца
стану, только бы на красоту твою беспрерывно любоваться... Тоже и мне пожить
по человечески хочется, - со скуки одинокой давно б удавился, да черти
смерти не подвержены... Сжалься, княжна, я тебя во как возвеличу, по всему
Кавказу слава трубой пройдет!
Принахмурила Тамара гордые брови, сердце у нее мотыльком бьется, ан
доверия полного нету.
- Сгинь, - говорит, - сатана, прахом рассыпься! Почему я тебе доверять
должна, ежели вся ваша порода на лжи стоит, ложью сповита? Сызмальства я