"Илья Глезер. Любка (грустная повесть о веселом человеке) " - читать интересную книгу автора

с воли. Наши "воспитатели" из Комитета Гос. Безопасности обладали дурной
привычкой довольно регулярно привозить в зону каких-то партийных дам и
кавалеров, представляя их то рабочими, то колхозниками, то сотрудниками
каких-то неведомых институтов. Делегация розовощеких, расфуфыренных женщин и
черно-костюмных мужчин усаживалась в нашем обшарпанном клубе-столовой в
импровизированном президиуме, с опаской поглядывая на серую массу
бритоголовых "уголовников", на их запавшие глаза и щеки, на резкие морщины,
зиявшие черными полосами даже на молодых лицах. И начинались длинные, нудные
увещевания, читаемые по бумажкам, часто с явным непониманием текста,
заготовленного где-то в недрах КГБ. Вся зона знала, что после этой
изуверской нудятины будет какое-нибудь кино (волю покажут, любовь, как они
там в ресторанах жруть...). И потому с нетерпением ждала, когда же эти
фраера с их проститутками выкатятся с зоны. И тут нас выручал Любка. Иногда
подзуживаемый нами, а то и по собственной инициативе, он, невзирая на
протесты воспитателей из КГБ, вставал, как бы желая задать вопрос, и начинал
елейным голосом:
- Граждане-делегаты, все, что вы тут трепались, - это даже очень верно:
"Главное в жизни человека - встать на свой правильный путь". Вот и я тоже на
путь настоящий хочу, а мне начальство не даеть. Вы взгляньте на мои
рученьки, - и Любка протягивал к завороженным делегатам свои страшные
обрубки-пальцы - Я ведь ни писать, ни читать не могу, а сижу тута как
политическая преступница, и, главное, никто меня тут не ебет, а ведь моя
глазастая жопужка этого просит!
Тут Любка спускал порты и оборачивался задом к потрясенному президиуму.
Там начиналась тихая паника, и дамы с красно-белыми пятнами на щеках
начинали бежать, а вслед за ними и кавалеры. А Любка, разгоряченный нашим
смехом, выскакивал вслед за делегатами и, вертя задом, орал:
- На уголовную зону хочу... Ебаря-вора желаю! Я же безграмотная, блядь
пидорасная, а меня с политиками держуть!!!
Обычно Любку, впадавшего в истерику и искренне начинавшего рыдать, а то
и биться в пыли у столовой, уводили в медпункт отпаивать валерианкой, а наши
агитаторы-воспитатели, сопровождаемые местным начальством, плохо скрывавшим
ехидные улыбки, вылетали пулей через вахту. Мы же получали свою порцию
воскресного зрелища: очередной фильм в очередное тюремное воскресение.
Эх, дорогие мои гомосеки-реформаторы! Чего стоят все эти словесные
побрякушки здесь, в свободном мире, где можно говорить все, да никто слушать
не желает?! Легко устраивать бунты, организовывать всякие там общества,
объявлять о своей принадлежности к сексуальному меньшинству здесь, в США или
в Европе... Но вот подумайте, какой личностью нужно было быть (или с
отчаяния стать) в советской зоне, где "мужеложество" карается так же
жестоко, как и кровожадное убийство: от 5 до 8 лет заключения, когда и после
освобождения волчий штамп преследует уже отсидевшего свое человека еще много
лет, а то и до конца жизни. Какой смелостью нужно было обладать, чтобы
вопреки всему встать и заявить: "Да, я такой, каким меня создала Природа или
Бог, и буду таким до конца жизни, несмотря на презрение и преследования как
друзей, так и врагов!"
Безграмотный, несчастный в своей немоте Любка не мог этого выразить
словами, но делал это иначе: через эскапады и истерики, через скандалы и
бесстыдные жесты.
А вы говорите, - "Gay pride!" И считаетесь героями, пройдясь под