"Илья Глезер. Любка (грустная повесть о веселом человеке) " - читать интересную книгу автора

- Правду Колька сказывал, что пидерас ты?
- Правду, - прошептал Любка.
- Скидывайся с нар тогда и садись к параше.
Любка слез и сел у вонючего замызганного чана.
Он почти физически, не поднимая глаз, чувствовал волны презрения и
брезгливого интереса, струившиеся с нар. Двадцать пар глаз рассматривали
его, сидевшего на заплеванном, месяцами не мытом каменном полу и с
напряжением ожидавшего худшего. Но ничего особенного в камере не произошло.
Подошло время завтрака, и через кормушку стали раздавать баланду и мокрый
хлеб.
- У нас пидорас один завелся - ты ему общую миску не давай - сказал
дежурному старший по камере, не слезая с верхних нар, и привычно принимая
баланду от прислуживавшего ему вертлявого паренька. Когда очередь дошла до
Любки, он получил корявую мятую миску с дыркой в дне.
- Ты хлебом дырку залепи, - деловито-добродушно посоветовал ему
раздатчик.
Жизнь в камере меж тем шла своим чередом. Аристократия-воры,
оккупировавшие верхние нары, густо рыгали и закуривали самокрутки. Любка
слышал, как кто-то на верхних нарах пытается перекрикиваться с
"подельником", видимо, сидевшим где-то недалеко в соседней камере. Любка
видел, что компания на нижних нарах начала карточную игру. Кто-то стучал
костями домино. Двое с верхних нар прогуливались по камере и о чем-то
оживленно беседовали. И вся эта жизнь шла мимо Любки. Какая-то невидимая
стена отделяла его от остальных. Никто не пытался заговорить с ним. Подходя
к параше опорожниться, зэки делали вид, что Любка не существует. Брызги мочи
орошали Любкино лицо, но он закостенел в страхе и напряжении и даже не
пытался отстраниться.
- За что это он меня так, - лезли в голову Любки непрошенные мысли. -
Ведь ночью-то любил он меня, ласкал, целовал без счету, слова дорогие
говорил. Ведь единым телом были. За что он меня?
Третье интермеццо
Так Любка впервые встретился с человеческой ксенофобией, с ненавистью
ко всему иному, непохожему, отличному. Он и не подозревал, что закрытая,
наполненная миазмами камера потьминской тюрьмы всего лишь капельное
отражение океана человеческих отношений. Жесткими правилами, традициями,
наставлениями письменно и устно охраняет себя людское большинство от всего
необычного, непохожего, уродливого по общим меркам. Чтобы быть, чтобы
существовать, как существовали до нас нам подобные, чтобы выживать и выжить.
Ну так что же вы стоите? Жгите, истребляйте непохожих, отличных, ибо они
болезнь и гнусность! Вычеркните, уничтожьте всех, кто любит, подобное себе,
казните мужчин, спавших с мужчинами, и женщин, спавших с женщинами! И уйдут
из вашей Истории Сафо и Юлий Цезарь, Аристотель, Платон и Сократ, Микель
Анджело и Бенвенуто Челлини, Чайковский и Оскар Уайльд, Андре Жид и
Леонардо, Нижинский и Роден и многие, и многие, что несть им числа...
И задохнется этот узаконенный высокоморальный мир, замкнется в своей
собственной затхлости, без новизны и развития! Вы говорите, что естественный
инстинкт - это любовь для продолжения себе подобных. Что ж, следуйте этому
инстинкту, как указывает вам мораль и освященные веками традиции, и вы
получите перенаселенную крысами замкнутую камеру. Так что не прикрывайтесь
естественными законами. Не гомосексуалы изобрели анти-бэби средства! Так о