"Виталий Гладкий. Архивных сведений не имеется" - читать интересную книгу автора

подвыванием стеная, тощий, невзрачный человечишко в изодранной одежде; здесь
же с десяток угрюмых бородачей о чем-то совещались. Наконец один из них
что-то сказал, указывая на тощего; его подхватили под руки и поволокли к
закрепленной на высоких окоренных столбах перекладине, предназначенной для
разделки оленьих туш. Только теперь Петухов заметил веревку с петлей на
конце, которая свисала с перекладины, и ящик под ней.
"Самосуд!" - обожгла мысль, и комиссар, не задумываясь, начал
прокладывать себе дорогу туда, где с поросячьим визгом извивался в руках
дюжих мужиков тощий. За Петуховым поспешили и матросы.
- Стойте! Что вы делаете?! - закричал Петухов. Толпа глухо
заволновалась, заворчала, смыкаясь за спиной комиссара.
Один из бородачей, седоволосый и кряжистый, как столетний дуб, подошел
к Петухову.
- Чего кричишь? Ты кто? - спросил он, внимательным взглядом окинув
ощетинившихся матросов.
- Я большевик, комиссар. Что это за человек и кто вам дал право
устраивать самосуд?
- Это гад ползучий, а не человек, Делибаш. А вот убил он действительно
человека... Такого человека...
Петухов с удивлением заметил, что у бородача подозрительно заблестели
глаза...
- Все равно его нужно судить по закону.
- Комиссар, у нас тут свои законы, - седоголовый бородач нахмурился. -
Мы его осудили по справедливости и единогласно.
- Поймите, это самосуд. Я не могу позволить такое самоуправство, -
твердо сказал Петухов, глядя прямо в глаза седоголовому.
- А мы и не будем спрашивать твоего позволения, комиссар, - хмуро
улыбнулся тот. - Начинай! - крикнул он, оборачиваясь.
- Остановитесь! Я вам приказываю! - Петухов выхватил наган, матросы
защелкали затворами винтовок.
- Вон ты какой... - неодобрительно, с удивлением воззрился на него
бородач. - Я же тебе говорил, у нас тут свои законы. Или пожалел эту тлю
поганую? Зря ты так, комиссар... Эй! - поднял вдруг он руку.
Петухов не успел глазом моргнуть, как очутился вместе с матросами в
плотном кольце карабинов и ружей всевозможных марок и калибров.
- Не доводи до греха, комиссар... - седоголовый бородач мягко положил
свою широченную, заскорузлую ладонь на руку Петухова, в которой тот держал
оружие. - Собаке собачья смерть...
Вскоре все было кончено. Злость на свою беспомощность кипела в груди
Петухова; он боялся посмотреть в глаза матросам, которые сгрудились позади с
теми же чувствами, которые обуревали их командира. Подошел седоголовый
бородач.
- Пошли... - коротко бросил он.
Толпа расступилась, и Петухов направился вслед за ним к дому с резным
крыльцом, над которым уныло повис при полном безветрии флаг - до такой
степени выцветшая тряпка, что не представлялось возможным определить, при
какой власти его туда водрузили.
Внутри дома их встретил невысокий худощавый старик с бородкой клинышком
и в старомодном пенсне, одетый в белый халат не первой свежести.
- Бандурин, фельдшер, - представился он Петухову и пропустил его в