"Виталий Гладкий. Архивных сведений не имеется" - читать интересную книгу автора

старателями, коротающими ночь в кабаке, пошел к выходу.
- Ну! - схватил Гришку Барабана тощий Делибаш. - Пойдем! За все сполна,
а?
Гришка угрюмо зыркнул на него и, высвободив рукав, молча отвернулся.
Тогда Делибаш затеребил китайца Ли, который, полуприкрыв глаза,
продолжал жевать мясо все так же размеренно, не спеша, напоминая своей позой
бронзового буддийского божка с подвижной нижней челюстью.
- Ли, братишка, сколько раз вместе... Момент подходящий. Граф при
деньгах - портмоне видел? И золотишко у него. Наше золотишко. Двинули? Ну
что ты молчишь?! Боишься?
- Моя боись нет, - не меняя позы, медленно проговорил Ли. - Моя не
хосет.
- Трусы! Ладно, вы еще пожалеете... - Делибаш подхватился на ноги и
поспешил к двери...
Ранний рассвет окунул тайгу в густой молочно-белый туман. Только над
водой туманная пелена оставила узкую светлую полоску дрожащего воздуха, в
котором, казалось, парит большая, тяжело груженная лодка. Весла бесшумно
вспарывают темную речную гладь, мощными мерными толчками разгоняя деревянную
посудину, видно, что гребцы знают толк в своем деле.
На корме лодки, кутаясь в просторный плащ-дождевик, сидит
большевистский комиссар Василий Петухов. Его курносое круглое лицо хмуро и
озабоченно; под коротко подстриженными усами цвета лежалой пшеничной соломы
посверкивает огонек самокрутки, высвечивая свежий сабельный шрам,
пересекающий подбородок наискосок; глаза глубоко запрятаны под кустистыми,
будто выгоревшими на солнце бровями, глубокая вертикальная складка,
прочертившая лоб, упирается в черную кожаную фуражку с длинным козырьком.
Василию Петухову есть от чего призадуматься: партия направила его и еще
нескольких товарищей в город Нижнеколымск, где до сих пор верховодят эсеры и
недобитые белогвардейские ставленники. Ему известно и то, что в тайге
скрываются остатки банд, которые тайком наведываются в город, чтобы
раздобыть продуктов. Обстановка на северо-востоке, несмотря на убедительные
победы Красной Армии, все еще остается тревожной и опасной. Предстояла
трудная, беспощадная борьба за становление Советской власти, за умы и сердца
коренного населения Крайнего Севера, неграмотного, отсталого и забитого
царским самодержавием, запуганного белогвардейщиной...
Гребцы затянули песню, тихую, привольную, с русской грустинкой, от
которой поневоле всплакнет душа и забьется сердце сильнее и чаще. Странно
было слышать ее здесь, в туманной таежной глухомани, за тысячи верст от
деревушек, где певали песню бабушки и матери этих крепкоруких молодцов в
матросских бушлатах, которых судьба забросила в такую даль утверждать
рабоче-крестьянскую власть.
Комиссар Василий Петухов любовно оглядел свою немногочисленную гвардию
и принялся подпевать низким, чуть глуховатым голосом...
К пристани Нижнеколымска они добрались, когда солнце уже показалось
из-за горизонта. Туман уполз на дальние болота, оставив крупную росу и запах
свежескошенной травы. Несмотря на довольно раннее время, на площади у
пристани толпился народ. Петухов с удивлением и настороженностью
прислушивался к этому шумному сборищу, матросы приготовили оружие.
Впрочем, на них никто не обратил особого внимания: взгляды всех
собравшихся были направлены к центру площади, где валялся, глухо, с