"Виталий Гладкий. Архивных сведений не имеется" - читать интересную книгу автора

знакомство шустрого Яна Лукича с органами правосудия. А жаль, объект весьма
подходящий, чтобы пополнить алфавитный каталог на букву "X". Одна надежда на
фоторобот, который слепили с помощью соседей...
Уже, кстати, светает, Савин... Спать, спать, спать. Сегодня дел
невпроворот.


15

На поляне возле хижины, где лежит ротмистр на грубо сколоченном из
жердей топчане, по-летнему тепло и солнечно. Сквозь неплотно прикрытые веки
Кукольников наблюдает за печальным Христоней, который тачает торбас из
сохачьего камуса для Деревянова. Изредка казак оставляет свою работу, чтобы
подбросить в костер зеленые ветви стланика; пряный дым - единственное
спасение от назойливых и кровожадных комаров - медленно расползался по
поляне, растворяясь в густых зарослях листвяка. В горле Кукольникова першит
от дымной горечи, но ротмистр усилием воли давит в себе эти порывы: при
кашле начинают болеть раны, оставленные когтями медведя.
Кукольникову повезло. Спасла его от страшных увечий и, как следствие,
от неминуемой смерти меховая телогрейка - он носил ее под мундиром, опасаясь
простуды, к которой был склонен с малых лет. Крепкая дубленая кожа
телогрейки на спине была изодрана в клочья рассвирепевшим от голода и боли
хищником, но поистертые когти старого медведя смогли оставить на теле
Кукольникова только глубокие царапины.
Конечно, если бы не своевременная помощь Деревянова, который с
поразительным бесстрашием и хладнокровием на удивление метко выпустил все
семь пуль прямо в сердце зверя, лежать бы косточкам ротмистра на берегу
этого безымянного ручья до Страшного суда (впрочем, Кукольников особой
набожностью не отличался и в Святое Писание не верил, хотя одно время и
состоял членом масонской ложи - больше из соображений эгоистических,
карьеристских, нежели религиозных, благо среди масонов был много
аристократов, имеющих немалый вес при дворе самодержца Николая II).
Но как бы там ни было, а ротмистр остался в живых. Когда Деревянов
дотащил его, обеспамятевшего, окровавленного, изрядно помятого медвежьей
тушей к избушке, там ожидало поручика известие о побеге графа, которое
напрочь выбило Деревянова из колеи. Уставший до отупления, он молча
освободил едва живого Христоню от пут, который при виде почерневшей с
безумным взглядом физиономии поручика мысленно простился с родными и
близкими, так же молча выслушал бессвязный рассказ вестового об утренних
событиях и, не говоря ни слова, ушел по следам беглецов, оставив ротмистра
на попечение Христони.
Возвратился Деревянов ни с чем только к вечеру следующего дня и сразу
же завалился спать. А поутру снова отправился мыть золото.
Раны Кукольникова затягивались быстро - в его худом, жилистом теле, с
виду хилом и болезненном, был неиссякаемый запас жизненных сил, которые к
тому же поддерживались незаурядной волей. Вскоре ротмистр мог даже ходить,
что, впрочем, тщательно скрывалось от Деревянова и Христони, которого тот
стал брать к золотоносной дайке. На то имелись у Кукольникова соображения,
которыми он, конечно же, не стал делиться с поручиком.
Появились они после того, как профессионально недоверчивый и осторожный