"Федор Васильевич Гладков. Вольница (Повесть о детстве-2)" - читать интересную книгу автора Он снисходительно ухмылялся и отшучивался:
- Не хочешь ли медку с калачом? - Да и медку бы... Чай, я пять холстов Митрию Степанычу продала: ты, чай, богатый. И когда пароход причаливал к пристани, отец, к моему изумлению, приносил в карманах красные яблоки и хвастливо бросал их в подол матери. - На, держи! Пятак десяток. У нас такие гривенник мера. А медку уж в Царицыне куплю. Мать растроганно упрекала его краснея: - Ну, чего ты, Фомич, деньги-то зря бросаешь? Чай, я нарочно... А отец смеялся, довольный своей выходкой, и наслаждался смущением матери. - Ну, ешь, лакомись! Не оглядывайся, не щурься - тятенька-то далеко остался. А то бы он за этот пятак шкуру мне спустил. И самодовольно важничал: - А теперь меня не достигнешь - отрезанный ломоть. Пускай сам с сыновьями спину гнет да в извоз ездит. Вот в Астрахани в извозчики наймусь - как на картинке щеголять буду. А тебе платье с тюрнюром куплю. Мать с веселым негодованием отмахивалась от него. - Уж сморозит, Фомич! Чего это я тюрнюром-то трясти буду? Чай, умру со стыда... Я лучше на ватагу поеду. Отец поражал ее, посмеиваясь над ее ужасом: - На ватаге-то все бабы в штанах в обтяжку ходят - вот красота-то! Мать в притворном страхе махала на него руками и жалобно хныкала: - Да не пугай ты меня, Фомич! Это, чай, охальницы какие-нибудь. тебя напялят. Она тихо смеялась, закрывая лицо вышиваньем. Но я видел, что ей совсем не страшно, что ей эта диковинка занятна, а с отцом она только играет. В таком легком и беззаботном настроении плыли до самой Астрахани. Хотя мне и приятно было видеть отца и мать веселыми, но я не доверял отцу: его недобрые глаза, упрямые шишки над бровями, привычная форсистость и любование собою, как умственным и красивым мужиком, который может неожиданно, если не угодить ему, разозлиться и ударить мать, а меня схватить за волосы - все это держало меня настороже, и я замыкался, молчал, смотрел на него исподтишка, уткнувшись в книжку, которую подарила мне Варвара Петровна. Я часто смотрел на четкую надпись на чистом листе книги: "Читай, учись, Федя, будь честным, хорошим человеком, всегда стремись к знанию. Книга - лучший товарищ в борьбе за правду. Ищи и добивайся счастья, как Руслан. Не забывай меня". И эти красивые слова волновали меня до слез. Когда я перечитывал их, мне казалось, что и сам я стал другим, не тем, каким был в деревне. В душе рождалось какое-то смутное беспокойство: невнятная мечта, немые порывы, и я слышал внутри себя мерцающее пение. А может быть, где-то далеко играла гармония и пели грустно-разгульные запевки те городские парни и озорная женщина, которых я видел на корме. Я нес в себе давнишнюю любовь к музыкальным переживаниям, привитым мне и в моленной, и матерью с бабушкой Анной, и девичьими хороводами. Эту песенность я и сейчас чувствовал в матери, в ее опечаленных улыбчивых глазах, в ее молоденькой хрупкой фигурке. Мне чудилось, что и думает она песнями и причитаниями, но отец не слышит, не ощущает их и |
|
|