"Федор Васильевич Гладков. Вольница (Повесть о детстве-2)" - читать интересную книгу автораспросил ее:
- Это что за беда у них? Она лихорадочно прошептала мне в ухо: - Ребеночек у Ульяны умер. Хоронить его надо - вот на берег и сходят. Ты молчи. Нельзя, чтобы люди узнали, а то взбулгачутся. Отец лежал попрежнему безучастно и неподвижно, натянув поддевку на голову. Наверху, где-то далеко, разливно звенела гармония, с разудалым отчаянием заливались песни и глухо барабанил плясовой топот каблуков. Среди пассажиров, мужиков и каких-то голодранцев, началась тревожная возня. Две старухи с монашескими лицами, в черных платках, сколотых булавкой под подбородком, с угрюмым страхом косились в нашу сторону и бормотали басовито и враждебно. Мужики спали, только двое поднялись один за другим, пошли босиком за нуждой, разморенные сном. Весь оборванный галах, с сизым, отечным лицом, сел, опираясь на руку, и с безумными глазами пьяницы угрожающе прохрипел: - Собирай монатки, борода, и - на берег! Ульяна попрежнему стояла на коленях спиной к проходу и качала мертвого ребенка. Она уже не рыдала, а молча смотрела в одну точку и, должно быть, ничего не видела и не слышала. Маркел с остервенением захлестывал веревкой тюк, опираясь на него коленкой. Мне было страшно - страшно мертвого младенца на руках Ульяны, страшно какой-то зловещей тайны, которая ушибла людей, словно внезапно посетил нас невидимый призрак, которому нет имени. Я не отрываясь смотрел на Ульяну, и мне чудилось, что от нее исходит странная духота, которая проникает в самое будто похудело и стало бледным, а глаза остановились на Ульяне в жутком ожидании. Но Варвара Петровна попрежнему сидела спокойно, задумчиво-строго и молчаливо. А Онисим с веселой юркостью возился вместе с тяжелым и растерянным Маркелом над его пожитками. - Вот сейчас на пристань сойдем... А ночком опять сядем на пароход и побежим вниз... Была бы душа жива да сила-здоровье. Хоть и спотыкается человек и падает, а все-таки встанет и пойдет своей путей. Хоть и плутает во тьме, а к солнышку выйдет. Выйдет! И из родничка живой водицы напьется. - Эй ты, старый козел! - угрожающе крикнул галах. - Чего ты там сулишь... солнце в торбе да воду в решете? Онисим оглянулся и просверлил его своими пронзительными глазками: - Не тебе, дружок, не тебе - нету: ты и так богатый. - Чем же это я богатый для тебя? - насмешливо придирался галах. - А тем, дружок, что вору все открыто - и карман и майдан, живи - не тужи, а умрешь - не вздохнешь. - Пускай я для грабителей вор, а таким, как ты, сивый козел, я полтинники под ноги бросаю, хо-хо! - А кому ты мои полтинники бросал, Башкин, когда вытащил у меня сорок монет на фарфосе на бережку, под весенним солнышком? Ну, и не обиждайся. Не касайся чужого горя: младенец-то сильнее тебя. Варвара Петровна сурово прикрикнула на Онисима, глядя на него темными глазами: - Онисим, замолчи! Ты сам тревожишь людей. Онисим послушно сел на свое место и затряс бороденкой от немого смеха. |
|
|