"Федор Васильевич Гладков. Повесть о детстве" - читать интересную книгу автора

браги-то.
Бабушка, поджимая губы, с~недобрыми глазами, молча подносила ему ковш
кислого квасу. Он выпивал весь ковш, не отрываясь.
- Кто отца-то, свата-то Михаила, в гроб вогнал? - обличал его дед. - А
какой праведный старик был!.. Слушался бы его - в доме-то лепота была бы.
А сейчас на гнилушках сидишь. И все крушишь и хурду-мурду на ветер
бросаешь.
- Не говори, сват Фома!.. - горестно соглашался Ларивон и ошалело
озирался. - Все из рук валится... Ходу мне нету, сват Фома, податься
некуда. Не на себя работаешь, а на барина. С горя и дуреешь, сватья. Вот
сестру Машку просватаю - кладку возьму и вздохну маленько. Она, Машка-то,
девка - на все село: и приглядная и сильная, вся в меня. Максим Сусин
сходную цену дает, да еще торгуюсь.
На барском-то дворе она совсем извольничалась, от рук моих отбилась.
Вчерась выгнала меня, когда я ей о Максиме-то сказал.
Мать с тревогой поглядывала на Ларивона, но молчала, как полагается
молодой невестке в семье.
Помню, пришел в такой час шабер с длинного порядка - шорник Кузьма
Кувыркин, старик с серой кургузой бородой, жесткой, как кошма, лысый,
похожий на Николаяугодника. И летом и зимой он ходил без шапки, в короткой
шубейке и в кожаном, пропитанном дегтем фартуке, и я удивлялся, как он не
обморозит свою красную лысину. Он всегда был веселый, а серебристые глаза
смеялись. Голос у него был тоненький, дрябленький и тоже смеялся. На улице
я его видел только у амбара, где у него стоял деревянный ворот и он вместе
с рыжим сыном, бывшим солдатом, крутил сырые кожи. Он тоже любил выпить по
праздникам и, пьяненький, бродил в своем фартуке по улице. Его провожали
мальчишки, а он плясал на кривых ножках и пел фистулой, взмахивая руками:


Танцевала рыба с раком,
А петрушка с пастернаком...


И ласково кричал парнишкам:
- Размилые вы мои!.. Работнички радошные! - И напевал по-бабьи: -
Хорошо тому на свете жить, кому горе-то сполагоря... Вот я выпил и плясать
хочу.
Он не положил еще последнего креста, а его голосок уже смеялся:
- Ты бы, Ларивон Михайлыч, шел ко мне в конпанью - кожи квасить да
мять. Сила у тебя бычья, а кожи силу любят. А то болтаешься ты, как кобель
на цепи, и воешь да норовишь и старому и малому в горло вцепиться.
Без работы-то бесишься. А работа и урода молодцом делает.
Дед поучительно подтвердил:
- Без работы - как без заботы: и умный в дураках ходит. Рачйть надо.
Гнездо вить, а не разорять его. Хозяйство крепкую руку любит.
А Ларивон мотал длинной бородой и тосковал:
- Не по мне это, дядя Кузьма. Дай мне работу по душе, чтобы сердце
радовалось, да такую, чтобы кости трещали.
Я тогда весь свет переворочу.
- Свет-то не переворотишь, Ларивон Михайлыч, - смеялся голосок Кузьмы,