"Роберт Джирарди. Неправильный Дойл" - читать интересную книгу автора

- Ну что ж, солдат, - сказала Мегги, глядя искоса на старую шинель
Бака. - Вот это я и называю мужской работой.
На глаза Дойла наворачивались слезы. Он старался вдохнуть свежий
воздух, но в легкие проникала только вонь.
- Что-то я с утра неважно себя чувствую, - сказал он, подавляя
подступающую волну тошноты. - Наверное, вчера вечером съел что-то не то.
- Скорее - выпил, - нахмурилась Мегги, развернулась и потопала к
кухонной двери закрытого ресторана.
После того как она ушла, Дойл сполз по гипсовому боку акулы-молота у
пятнадцатой лунки, пар четыре, сел на землю и обхватил голову руками. Он
снова на "Пиратском острове", ему сорок два, он с похмелья ждет, что жизнь
начнется с начала, и испытывает странную потерю памяти. Он ясно помнит, как
когда-то был ребенком, потерявшим отца, потом хулиганом-подростком, но никак
не может вспомнить, кем он стал позже. В детстве он каждое лето выдавал
туристам клюшки и мячи вон там, в проходной будке, стоящей у дороги к пляжу.
В памяти возникли туристы тех лет, выстроившиеся в сумерках в очередь на
боковой дорожке, от них пахло маслом для загара и сигаретами "Пэлл Мэлл".
Майские жуки летели к свету прожекторов и пикировали на землю, как маленькие
обуглившиеся метеориты. Он почти слышал бодрый удар большой клюшкой по мячу,
мягкое перешептывание девушек в купальниках, музыкальный автомат в баре,
играющий тоскливые мелодии кантри, и громыхающий смех дяди Бака,
разносящийся по всей площадке.
Через несколько минут Мегги вернулась с ведром мыльной воды, жесткой
щеткой, толстым пластиковым пакетом для мусора и парой резиновых перчаток.
Она поставила ведро у его ног, на которых красовались старые шлепанцы Бака.
Дойл смотрел на нее снизу вверх с застывшим выражением глаз.
- Я не могу, - только и смог он сказать.
- Пентюх, - сказала Мегги. - Почему мне всегда приходится убирать
дерьмо за Дойлами?
И она так резво натянула резиновые перчатки и полезла вверх по желобу,
словно только этого и ждала.
- Надеюсь, он сдох, - сказала она. - У этих чертовых тварей бывает
бешенство.
Она схватила тушку опоссума за задние лапы и сильно дернула. Раздался
густой, чавкающий звук. Дойл отвернулся.
- Боже мой, - сказала Мегги. - Господи боже мой!
Тон ее голоса заставил его обернуться. Мегги спустилась с горки, держа
в руках уродливое месиво из крови и меха, и, несмотря на позывы к рвоте,
Дойл подошел, чтобы взглянуть поближе. Бедное животное было разрезано
пополам очень ровно, словно электропилой, а в его забрызганный кровью зад
головой вперед была запихнута гниющая тушка иглобрюха.
- Располовиненный опоссум и иглобрюх, - сквозь зубы процедила Мегги. -
Брак, совершенный в аду, скажy я тебе. Кто-то не поленился придумать и
проделать всю эту шаманскую хренотень... Погоди-ка минуту... - Она запнулась
на полуслове, потом сообщила: - Тут еще что-то есть.
К животу опоссума был прилеплен скотчем кусок измазанного кровью
пергамента, на котором черными буквами были выведены слова, похожие на
детские каракули. Дойл нагнулся, зажал ноздри и прочитал:

ДОЙЛ БЫСТРО УБИРАЙСЯ С ВАССАТИГА ИЛИ СКОРО УМРЕШЬ