"Наталия Гинзбург. Семейный беседы: Романы, повести, рассказы " - читать интересную книгу автора

принадлежит пожилому, толстому человеку.
Утром ко мне зашла мать и сказала, что у нас остановился синьор Паоло
Феррари, что он старый, усталый, больной человек, у него сильный кашель и
потому не надо задавать лишних вопросов.
Синьор Паоло Феррари сидел в столовой и пил чай. Я сразу узнала Турати,
который приходил как-то к нам на виа Пастренго. Но раз мне сказали, что его
зовут Паоло Феррари, я послушно поверила и стала считать его Турати и
Феррари в одном лице; и снова истина перемешалась у меня в голове с
выдумкой.
Феррари был старый и большой, как медведь; у него была все та же седая
окладистая борода. Широкий воротник рубашки перехватывал галстук, мотавшийся
на шее, словно веревка. Маленькими белыми руками Феррари-Турати листал
сборник стихотворений Кардуччи в красном переплете.
Он сделал одну странную вещь. Взял книгу, изданную в память о
Кулишовой, и написал длинное посвящение моей матери с надписью: "Анна и
Филиппо". Я совсем запуталась: у меня в голове не укладывалось, как он может
быть Анной и одновременно Филиппо, если все говорят, что он - Паоло Феррари.
Мать и отец, казалось, просто счастливы, что он живет у нас. Отец не
устраивал никому разносов, и все говорили вполголоса.
Едва раздавался звонок в дверь, Паоло Феррари вскакивал и бежал по
коридору в дальнюю комнату. Звонил или Лучо, или молочник: в те дни к нам не
заходил никто из посторонних.
По коридору Феррари старался бежать на цыпочках: огромная медвежья тень
вдоль стены.
- Это не Феррари, - сказала мне Паола. - Это Турати. Ему нужно уехать
из Италии. Он скрывается. Не говори никому, даже Лучо.
Я поклялась никому ничего не говорить, даже Лучо. Но когда Лучо
приходил, меня так и подмывало ему рассказать.
Лучо был не любопытен. Он мне говорил, что это я "всюду сую свой нос",
когда я принималась расспрашивать о его домашних делах. Все Лопесы были
очень скрытные: так, мы никогда не могли установить, богаты они или бедны,
сколько лет Фрэнсис и даже что они едят на обед.
- У вас в доме, - сказал мне равнодушно Лучо, - живет какой-то бородач,
который удирает из гостиной, как только я прихожу.
- Да, - сказала я, - это Паоло Феррари!
Мне хотелось, чтобы он еще что-нибудь спросил. Но Лучо ни о чем больше
не спрашивал. Он забивал гвоздь в стену, чтобы повесить картинку, которую
нарисовал для меня. На ней был изображен поезд. Лучо с детства увлекался
поездами, вечно бегал по комнате, пыхтя и свистя, как паровоз. Дома у него
была большая электрическая железная дорога - подарок дяди Мауро из
Аргентины.
- Не стучи так, - сказала я ему. - Он старый, больной человек, от всех
прячется. Не надо его тревожить.
- Кто?
- Паоло Феррари!
- Видишь тендер? - сказал Лучо. - Видишь, я нарисовал поезд с тендером?
Его интересовали одни тендеры. Я с ним скучала. Мы были одногодки, но
мне казалось, он намного младше.
И все же я не хотела, чтобы он уходил. Когда за ним являлась Мария
Буонинсеньи, я ныла, чтоб его оставили еще хоть на чуть-чуть.